Николай Старшинов - Зарево над волнами

Он приподнялся. Сделал это как-то странно, напряженно, не опираясь на руки. Впрочем, опереться он и не мог - рук по самые плечи не было.

Сосед перехватил взгляд лежащего. Скрутил ему цигарку.

- Держи, браток. Прихвати зубами... Сейчас огонька дам.

- Спасибо, друг.

Немногословно переговаривались о куреве, а думали все о том же, что до боли волновало каждого.

Приуныл и Николай Кириллов. Еще недавно казалось - не сыскать человека веселее. С шуточками да прибауточками отправлялся он на смелые вылазки в тыл врага за "языками", беззлобно подтрунивал над друзьями во время жестоких артиллерийских налетов, если те хоть на секунду медлили встать после очередного близкого разрыва. Думалось, ничто этого человека не страшит. А тут...

Все отдаленней и отдаленней становилось багровое зарево над Севастополем. Вот уже и вражеские снаряды не долетают. Лишь волны по-прежнему монотонно стегают по низко осевшим бортам переполненного сверх всякой меры маленького судна.

Люди курят, пряча цигарки в рукава, заслоняя светлячки их огоньков от пенистых брызг прохладной воды.

Люди курят и молчат.

Строг и сосредоточен отважный снайпер Филипп Рубахо. Угрюм и задумчив недавний весельчак и беззаветной храбрости воин Николай Кириллов. Грустен и молчалив Иван Прохоров. В Севастополе они привыкли жить выполнением очередного боевого задания. Далеко не загадывали. Вокруг бушевала смерть, но никто не думал о ней в ожесточенной свистопляске огня и металла. Все жили одним стремлением: уничтожить как можно больше гитлеровцев, даже ценой собственной жизни.

Теперь же хотелось жить. Пусть не так уж долго, только обязательно до того заветного дня, когда настанет черед расквитаться с жестоким врагом, отплатить ему за смерть друзей по оружию, за горе и страдания, принесенные гитлеровцами на нашу счастливую, бесконечно родную землю.

- Вернемся! - чеканя каждый слог, проговорил Филипп Рубахо, будто отвечая этим словом на все мысли, обуревающие его угрюмых спутников.

В ту пору никто из них, разумеется, не знал, что еще доведется повоевать вместе под прославленным знаменем 393-го отдельного батальона морской пехоты, который впоследствии стал Краснознаменным, за ратные подвиги бойцов обрел почетное наименование Новороссийского.

И уж, конечно, отважные севастопольцы не подозревали, что многие из них заслужат высокое звание Героя Советского Союза, Родина наградит их самыми почетными боевыми орденами и медалями.

Да, все это впереди.

Но в ту трудную ночь ухода из Севастополя жизнь казалась беспросветной.

Далекое зарево над волнами все уменьшалось, тускнело в непроглядной завесе мрака. Впереди не видно ничего. Лишь звезды неверно мерцали на огромном холодном небосводе. С палубы суденышка казалось, что звездная россыпь спустилась к самой воде.

Волны ожесточенно бились в деревянную обшивку бортов. Изредка слышались короткие отчетливые команды рулевому.

"Морской охотник" держал курс на кавказское побережье.

"Морские призраки"

Название этой главы выдумывать не пришлось.

Парни в черных бушлатах всегда появлялись перед врагом там, где их меньше всего ожидали. Появлялись прямо из открытого моря под покровом ночной темноты, поэтому фашисты звали их "морскими призраками". Они осуществляли невероятные по своей дерзости операции в тылу гитлеровских войск, нарушали вражеские коммуникации, добывали ценные разведданные, уничтожали гарнизоны оккупантов на побережье Черного моря от Новороссийска до Тамани.

Это было нелегкое время. Летом 1942 года гитлеровские полчища вторглись в Крым, топтали землю Таманского полуострова и кубанские степи. На Северном Кавказе они вышли к Моздоку и Пятигорску. После напряженных длительных боев враг ворвался в Новороссийск, потянулся к Туапсе и Батуми.

Сдать эти рубежи значило оставить без обеспечения базировавшийся на побережье Кавказа Черноморский флот и, стало быть, дать немецко-фашистским захватчикам неоспоримое преимущество на море.

Советские воины грудью встали на защиту Новороссийска. На улицах города образовалась самая настоящая линия фронта. Каждый уцелевший подвал, каждый дом превратился в опорный пункт. Целый год длилась тут ожесточенная борьба наших воинов с отборными немецко-фашистскими войсками. По всему побережью, где только обосновались оккупанты, то и дело вспыхивали короткие стремительные схватки. Быстроходные катера доставляли морских пехотинцев в те или иные прибрежные пункты, и те, словно призраки, неожиданно возникали перед остолбеневшим от изумления врагом.

- Немецкие солдаты и офицеры испытывают постоянный страх перед "морскими призраками", - говорил захваченный в плен офицер разведотдела одного из фашистских штабов. - Эти "призраки" появляются повсюду. От них никому нет спасения. На фронте и то случаются передышки. Но здесь, можно сказать, в тылу, мы находимся под постоянной угрозой нападения с моря этих свирепых чертей, перед которыми невозможно возвести никакие преграды и укрепления.

Что ж, признание, прямо скажем, для нас лестное.

Враги, называя морских пехотинцев "призраками", в страхе отождествляли их со своей гибелью, делали далеко идущие обобщения. Но мы-то знали этих людей простых русских, украинских, белорусских, грузинских парней. В рядах морской пехоты служили бойцы различных национальностей. И, если уж говорить откровенно, то в их характерах не было ничего свирепого.

Вот чистосердечный и простой Филипп Рубахо. Он прибыл к нам из Севастополя. Там хорошо, что называется на совесть, дрался с врагами и теперь продолжает боевые традиции защитников легендарного города. Он страшен только в бою и только для врага. В жизни Филипп тихоня, мухи, как говорится, не обидит.

Или Борис Жуков, старшина 1 статьи. О войне даже говорить не любит. Терпеть ее не может. Страсть Бориса - живопись. Рисует он самозабвенно, с душой.

Только редко приходится парню брать в руки колонковую кисть - больше автоматом орудует. Если же удастся порисовать, то разве что схемы вражеских укреплений, но зато с самой что называется натуры. Коренастый, черноволосый, Борис при первой встрече сразу располагает к себе доверчивым взглядом удивительно голубых глаз. Такими бы глазами только смотреть да смотреть на мир, полный радостных ощущений, постигать его краски и переносить всю. его свежесть на холст. Так вот, приходится заниматься не своим делом. Нет, не любит Борис войны. Поэтому и дерется с гитлеровцами ожесточенно, со свойственным ему хладнокровием.

И так все... У каждого своя натура, свои привычки. Никому не хочется долго ходить в "морских призраках". Но пылает война. Люди это отлично понимают, делают все для ее победоносного завершения. Ненависть к жестокому врагу заставила людей, одетых в форму морских пехотинцев, скрыть свою доброту, спрятать в тайники души юношеские побуждения и стать грозной для захватчиков силой. Пусть гитлеровцы боятся, пусть дрожат.