Константин Баев - Коперник

Каноники, по своему положению, принадлежали к той части духовенства (их всегда смешивали с последним), про которую Энгельс[1] пишет: «Духовная феодальная иерархия составляла аристократический класс: епископов, архиепископов, аббатов, приоров и прочих прелатов. Эти высокие сановники церкви или сами были имперскими князьями, или владели в качестве феодалов, находившихся под верховной властью других князей, обширными пространствами земли с многочисленным крепостным и зависимым населением. Они эксплоатировали своих подданных не только так же беспощадно, как дворянство и князья, но вели себя еще более бесстыдно. Для того, чтобы вырвать у подданных последний пфенниг и умножить владения церкви, пускались в ход, наряду с грубым насилием, все ухищрения религии, наряду с ужасами пытки — все ужасы анафемы и отказа в отпущении грехов, все интриги исповедальни… Ненависть не только народа, но и дворянства сосредоточивалась главным образом на прелатах и их бесчисленной, все более возраставшей с усилением политических и религиозных гонений, жандармерии монахов» (Энгельс, «Крестьянская война в Германии», Партиздат, 1932, стр. 24).

Каноники были, конечно, тоже аристократами среди священников. Они сравнительно легко получали выгодные прелатуры. Находясь в том или ином епископском капитуле, они всегда имели достаточные доходы для вполне безбедного житья. «Светские» каноники в этом отношении почти не отличались от духовных: доходы капитула распределялись между всеми членами капитула.

Дядя Коперника, Лука Ватцельроде, обладал, повидимому, сильным характером, и юный Коперник, конечно, находился под большим его влиянием, особенно после смерти отца, когда дядя Лука принял на себя все заботы об его образовании.

По желанию дяди Коперник вместе со своим братом Андреем отправился учиться в краковский университет; при выборе университета дядя указал своему племяннику на краковский или на лейпцигский. Дело решилось в пользу Кракова, так как с этим городом семья Коперника еще в прошлом, при жизни отца его, была связана. Там могли оставаться в живых его родственники с отцовской стороны, там жила его замужняя сестра, там, наконец, учился его дядя Лука Ватцельроде.

Краковский университет в то время пользовался большой известностью. Учиться в Краков приезжали не только из Польши, но и из Германии, Богемии, Швеции и даже из Италии. В описываемую нами эпоху число студентов в краковском университете достигало тысячи человек. Он имел и многочисленных преподавателей: одних доцентов в нем насчитывалось около 66. И по общему характеру преподавания краковский университет отличался от большинства германских университетов: в последних еще полновластно господствовала схоластика, в краковком же университете уже чувствовалось новое веяние, чувствовался дух гуманизма.

Время, когда Коперник переступил порог высшей школы, было временем, которое недаром историки назвали эпохой Возрождения. Блестящую характеристику эпохи Возрождения, ее грандиозный размах и революционное значение дает Энгельс в «Диалектике природы»:

«Современное естествознание, — единственное, о котором может итти речь (как о науке), — в противоположность гениальным догадкам греков и спорадическим, случайным исследованиям арабов, начинается с той грандиозной эпохи, когда буржуазия сломила мощь феодализма, когда на заднем плане борьбы между горожанами и феодальным дворянством показалось мятежное крестьянство, а за ним — революционные пионеры современного пролетариата с красным знаменем в руке и с коммунизмом на устах, — начинается с той эпохи, которая создала монархии Европы, разрушила духовную диктатуру папства, воскресила греческую древность и вместе с ней высочайшее развитие искусства в новое время, которое разбило границы старого мира (orbis) и впервые, собственно говоря, открыло Землю (оно революционно, как и вся та эпоха).

Это была величайшая из революций, какие до тех пор пережила Земля. И естествознание, развившееся в атмосфере этой революции, было насквозь революционным, шло рука об руку с пробуждающейся новой философией великих итальянцев, посылая своих мучеников на костры и в темницы… Это было время, нуждавшееся в гигантах и породившее гигантов, гигантов учености, духа и характера, — это было время, которое французы правильно назвали Ренессансом, протестантская же Европа односторонне и ограниченно — Реформацией».

Первыми представителями новой образованности были гуманисты. Именно они постепенно включают в круг своих многообразных интересов и исследований сначала филологические, затем философские и чисто научные вопросы. Сначала их оружием была исключительно филология. Затем они завладели философией, постепенно переиначили современную им педагогику и, наконец, взялись и за естественные науки. Некоторые из них начали писать не на латинском языке, обычном для ученых того времени, а на своем родном языке.

Термины: «гуманисты», «гуманизм» происходят от латинского слова «humanus» — «человеческий». В борьбе против феодально-церковной идеологии, провозглашавшей смирение человека, гуманизм провозглашал принцип свободного развития человеческой личности. Гуманисты вели страстную борьбу с аскетическими идеалами средневековья. Свой положительный идеал гуманисты видели в античном мире, отсюда — тяга гуманистов к классической древности, изучение латинского и греческого языков, подражание античным образцам и героям и т. д. Античный мир гуманисты идеализировали, изображая его как светлый мир великих героев, ученых, мудрецов, мир красоты и гармонического развития не только духовных, но и физических сил человека.

Гуманистическое просвещение, охватившее уже всю Италию, докатилось, в эпоху поступления Николая Коперника в университет, и до Кракова: и в краковском университете завелась гуманистическая «зараза». Гуманисты не только поклонялись древности и чтили ее, они хотели воскресить и науку древних во всей ее полноте, науку, некоторые достижения которой были давно и основательно забыты.

Как мы говорили, в краковском университете уже ощущалось влияние гуманизма, но, в общем, облик и структура этого университета в эпоху поступления туда Коперника не утратили еще своего средневекового характера. Главными предметами попрежнему являлись богословие и каноническое право; фигурировали и средневековые «семь свободных искусств», делившиеся на «трехпутие» (trivium), заключавшее в себе грамматику, логику, риторику, и «четырехпутие» (quadrivium), обнимавшее более сложные предметы — музыку, арифметику, геометрию и астрономию. Далее изучались и классические, латинские авторы и не только в переделке схоластиков: профессора Цельтес и Буонакорзи являлись большими знатоками настоящей классической латыни и превосходно читали и комментировали латинских авторов.