Алексей Нестеренко - Огонь ведут "Катюши"

Дело облегчалось тем, что в ЦК работал мой товарищ В. А. Фролов. В свое время он давал мне рекомендацию в партию. С довоенной поры у меня сохранился его телефон.

Свои мысли я решил кратко изложить на бумаге. На вокзале в киоске купил три ученические тетради и раздобыл пару листов копирки. Там же, на вокзале, написал докладную в трех экземплярах. Письмо мы подписали вдвоем с политруком Н. И. Грибковым.

С этим документом я поехал в ЦК. Фролов принял меня тепло, внимательно выслушал мой рассказ и предложения, проинформировал, разумеется в пределах возможного, о мероприятиях, проводимых ЦК и правительством по мобилизации сил и средств для решительного отпора врагу.

Сообщение Фролова меня подбодрило и воодушевило. На сердце стало легче. Письмо мое Фролов обещал доложить руководству. Мне же по-товарищески посоветовал духом не падать и пожелал удач в тяжелой и суровой борьбе с врагом.

Обрадованный и окрыленный, направился я в Оперативное управление Генерального штаба. Взял с собой и Боевое знамя 170-го артиллерийского полка, вынесенное нами из окружения. Мы были уверены, что под этим знаменем будем еще сражаться.

Возвратившись на вокзал, я рассказал боевым товарищамо результатах моего визита в ЦК и Генеральный штаб. С первым же поездом мы выехали на станцию Мещерскую в резерв Западного фронта.

И вот мы уже на месте. Под вечер я прилег отдохнуть в наспех сделанном шалаше на раскинутой плащ-палатке, которая с первых дней войны заменяла мне и шинель и постель, а потом служила чехлом для Боевого знамени.

Над шалашом нависли развесистые кроны берез. В природе все было спокойно и величаво, а меня одолевали тяжелые мысли. Нелегко в первых же неравных боях потерять полк, испытанных боевых друзей, не иметь сведений о семье и терзаться мыслями, что она могла попасть в руки врага. А тут еще неутешительные сводки Совинформбюро...

Мои тяжкие раздумья прервал начальник разведки нашего полка старший лейтенант Н. Голиков, человек большой отваги. Это он спас Знамя полка.

— Товарищ командир! На Западном фронте наши применили новую секретную пушку, — взволнованно сообщил он. — Говорят, своим огнем она наводит ужас на гитлеровцев...

Эти сведения «по секрету» передавались из уст в уста. Говорили, что новое мощное оружие в короткое время создает море огня, что фашисты в панике бежали из Орши. Говорили... Как хотелось верить, что все это не вымысел, а правда.

Через несколько дней я получил предписание Полевого управления Западного фронта. Мне приказывалось срочно выехать в 16-ю армию, которая сражалась под Ельней и Ярцевом, и в ее артиллерийских частях отобрать восемь офицеров (шесть командиров батарей и двух командиров дивизионов). В мое распоряжение была выделена полуторка с опытным водителем. Старшим начальникам предписывалось оказывать мне полное содействие в выполнении задания.

...На вторые сутки я был в действующей армии. Прибывая в артиллерийские части, после предъявления документов я просил называть лучших командиров дивизионов и батарей. По правде говоря, мне без особой радости давали эти сведения. Я понимал командиров: кому хочется отдавать лучших офицеров, да еще во время тяжелых боев! Но приказ есть приказ... У меня случайносохранилась копия одного из распоряжений того времени. Вот оно:

«Командиру 721 гапКомандующий армией приказал: отобранных представителем Запфронта майором Нестеренко командиров немедленно откомандируйте в распоряжение отдела кадров Запфронта. В случае отсутствия указанных командиров в части немедленно замените их по указанию майора Нестеренко из числа лучших боевых командиров».

Документ подписан 8 августа 1941 года начальником штаба 16-й армии полковником Шалиевым и военкомом штаба полковым комиссаром Седенковым.

Двое суток понадобилось мне, чтобы выполнить приказание Полевого управления Западного фронта. К указанному сроку я с группой командиров прибыл в лагеря Первого Московского Краснознаменного артиллерийского училища имени Л. Б. Красина.

Здесь работала комиссия Центрального Комитета партии. Она отбирала офицеров для частей реактивной артиллерии. Формирование полков было возложено на начальника училища полковника Юрия Павловича Бажанова, ныне маршала артиллерии. Этот высокий, богатырского сложения офицер отличался строевой выправкой. Властный громкий голос, решительные уверенные движения свидетельствовали о незаурядной силе воли. Штаб формирования возглавлял подполковник В. И. Задорин. Военные дороги потом не раз сводили меня с ними.

Список офицеров, с которыми я прибыл, было приказано передать в комиссию ЦК. Через некоторое время и меня самого пригласили туда.

Председатель комиссии попросил рассказать о себе, о боевом пути, о том, как я очутился в резерве. Члены комиссии тоже задали немало вопросов. Наконец мне сказали, что я могу выйти и подождать решения.

Пригласили меня минут через десять. На всю жизнь запомнилось, как председатель комиссии торжественно объявил:

— Товарищ Нестеренко! Вы назначаетесь командиром четвертого гвардейского минометного полка реактивной артиллерии резерва Верховного Главнокомандования.

От радости и волнения сердце забилось так, что был слышен каждый его удар. Взволнованно поблагодарилкомиссию за высокое доверие и обещал оправдать его с честью.

Меня предупредили, что оружие секретное, поэтому, приступая к формированию полка, надо особенно тщательно подбирать личный состав. На прощание председатель комиссии пожал мне руку и сказал:

— Не теряйте времени, приступайте к делу. Подробные указания вам дадут в штабе формирования...

Вслед за мной комиссия пригласила капитана Н. В. Скирду, который был откомандирован из 16-й армии и прибыл со мной.

— Назначен во второй полк, — сказал он, выходя минут через десять.

— Как это во второй? — удивился я. — А почему не в четвертый?

Снова иду туда, где заседала комиссия ЦК. Прошу, чтобы Скирду и всех офицеров, прибывших со мной из 16-й армии, направили в четвертый полк.

— Хорошие офицеры и в других полках нужны! — с улыбкой сказал мне председатель комиссии, однако пообещал выполнить просьбу.

Я попросил также, чтобы в четвертый полк назначили из резерва всех офицеров 170-го артиллерийского полка. Однако мне ответили, что они, вероятно, получили уже новые назначения.

Я собирался уйти из приемной, как вдруг в дверях показался молодой, невысокого роста офицер с тремя кубиками в петлицах. Я не верил своим глазам! Передо мной, широко улыбаясь, стоял мой воспитанник из Томской артиллерийской школы В. М. Соломин! Мы крепко обнялись.