Амазасп Бабаджанян - Танковые рейды

Иначе говоря, в конце сорокового — начале сорок первого года гитлеровская Германия создала благоприятные условия для высвобождения крупных группировок войск и сосредоточения их на территории Румынии, Польши, Финляндии, в Восточной Пруссии. Для переброски их сюда требовалось не больше пяти-шести месяцев. Учитывая достаточное развитие сети железных и шоссейных дорог в Западной Европе, можно было предполагать, что эти сроки легко сократить до трех-четырех месяцев. Ближайшая к нашим границам аэродромная сеть на территории Румынии, Чехословакии, Венгрии, Польши и Финляндии позволяла разместить несколько тысяч самолетов всех классов и назначений.

К началу войны Германия сосредоточила на наших границах (включая войска сателлитов) пять с половиной миллионов солдат, почти пять тысяч боевых самолетов, около четырех тысяч трехсот танков и штурмовых орудий, огромное количество другой военной техники. Вся эта масса вооруженных сил требовала колоссального количества железнодорожных эшелонов. Конечно, все это не оставалось не замеченным нашей разведкой.

Так что утверждение некоторых тенденциозно настроенных западных историков Второй мировой войны, что советское руководство слепо полагалось на заключенный пакт о ненападении и верило в «честность» и «добропорядочность» фашистских заправил по отношению к взятым на себя обязательствам, мягко говоря, клевета. ЦК партии и Советское правительство справедливо полагали, что этот пакт позволяет выиграть время для укрепления обороны нашего государства, препятствует созданию единого антисоветского фронта, к которому так стремился Гитлер.

Мы гордились в предвоенные годы тем, как быстро стала наша Родина могучей индустриально-колхозной державой. Военные, мы особенно радовались началу целой системы мероприятий по укреплению оборонной мощи, техническому перевооружению Красной Армии и Военно-Морского Флота.

Завершился переход к кадровой системе комплектования войск, особое внимание было уделено увеличению количества частей и соединений, создавались крупные механизированные соединения — мехкорпуса. В 1940 году сформировали девять таких корпусов, в феврале — марте 1941-го началось формирование еще двадцати. Но, к сожалению, оно не было закончено к началу боевых действий — не хватило танков и других боевых машин, подготовленных командных кадров.

Тем не менее сделано было немало. И не могу не согласиться с Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым, который пишет, что период с 1939-го до середины 1941 года «характеризовался в целом такими преобразованиями, которые уже через два-три года дали бы советскому народу блестящую армию»[2].

В центре внимания советского военного руководства находились также и вопросы военной теории, полководческого искусства. Даже количество часов на лекции и семинары по теоретическим вопросам в Академии имени Фрунзе было увеличено чуть ли не вдвое. Мы, военные, увлеченно, до хрипоты, спорили между собой о новых книгах, которые удавалось прочесть о характере будущей войны, роли в ней различных родов войск, особенно новых.

Эти проблемы заняли умы военных теоретиков всех стран сразу же после окончания баталий 1914–1918 годов и Гражданской войны. На полях сражений появился «неуязвимый» танк, полем сражения стали и небеса. Техника сулила возможность решить ход и исход войны без участия больших человеческих масс — будто бы появилась завидная вероятность простейшего решения политической, классовой проблемы. Так казалось иным буржуазным историкам и полководцам. На свет появились теории «малой армии», «воздушной войны» и т. д.

Джон Фуллер и Лиддел Гарт, английские теоретики, выдвинувшие теорию «малой армии», переоценивали роль танков и аэропланов в Первой мировой войне, в военном успехе Великобритании.

В библиотеках была очередь за книжкой Фуллера «Танки в Первой мировой войне», а еще больше за другой книжкой — «Реформация войны». Будущая война виделась ему как война небольших профессиональных армий наемников, обладающих огромным количеством боевой техники. Даже воинскую повинность он полагал обязательной лишь для тех контингентов войск, которые призваны нести оккупационную службу.

Своеобразные идеи встречались в книжке «Господство в воздухе» итальянского генерала Джулио Дуэ: воздушная армада — тысяча самолетов-бомбардировщиков (по представлениям тех времен, колоссальнейшая цифра) — ежедневно бомбит пятьдесят-шестьдесят промышленных центров, превращает города противника в груды развалин и принуждает врага капитулировать.

«Отец» теории «воздушной войны» сначала некоторых даже привлекал своей системой доказательств… Спасибо нашим специалистам-теоретикам — они быстро поставили все на свои места и доказали: Дуэ исходит, по существу, из тех же теоретических посылок, что Фуллер и Гарт. Как ни маскировались буржуазные военные теоретики, существо их взглядов было едино: страх перед многомиллионной массой, получающей в руки оружие. Масса ведь могла повернуть оружие против тех, кто его вложил в ее руки. При этом небезосновательны были опасения западных военных теоретиков по поводу ненадежности тыла в длительной войне.

Советские военные специалисты утверждали: противопоставление человека технике, равно как и предпочтение одного рода войск другим, ненаучно, игнорирует объективные закономерности войны. Опыт обеих мировых войн полностью подтвердил справедливость этого взгляда советских специалистов.

Впрочем, теории Фуллера, Гарта, немецкого генерала Секта так ведь и не были взяты на вооружение правительствами их стран.

Во Франции, например, господствовала концепция позиционной войны, особые надежды возлагались на долговременные укрепления, на линию Мажино. Доктрина эта в какой-то степени тормозила развитие новых родов войск, наступательные средства, в частности танки, во Франции недооценивались.

В Англии и США, как в панацею, веровали в морскую силу. Тут считали, что военно-морской флот способен полностью обеспечить безопасность морских границ этих государств.

В Германии, жаждавшей реванша, еще в двадцатых годах зрела идея так называемой тотальной войны.

— Totalis, — говорил наш специалист по оперативному искусству, — словечко точное: древние умели выражать свои мысли лаконично. Сие означает по-латыни «всеобъемлющий». То есть всеобъемлющее подчинение экономики и всей жизни народа милитаристской системе и агрессивным целям правящей верхушки. Вот как мыслит его превосходительство генерал Эрих Людендорф, небезызвестный по военной истории…

Военная доктрина тотальной и «молниеносной войны» окончательно утвердилась в Германии с приходом к власти гитлеровцев. Она вполне отвечала звериному духу фашизма: истреблению подлежала не только армия противника, но и мирное население. Вероломство вводилось в норму.