Татьяна Дубровина - Заратустра

Жители молились, ожидая чего-то небывалого, доселе невиданного.

Но не до высочайших знамений было роженице по имени Дукдауб. Целых трое суток металась она на своем ложе в мучительных схватках. Семь умелых повитух суетились возле нее, а все же исход борьбы за жизнь матери и младенца был не ясен.

В тревоге не смыкал глаз супруг Дукдауб, праведный Порушаспа из рода Спитамы. Он ожидал не первенца: у него уже было двое сыновей. Но лишь в этот, третий раз беременность у его любимой жены протекала столь тяжело, а роды были такими трудными.

Нося под сердцем свое третье дитя, Дукдауб постоянно испытывала нестерпимые боли, так что однажды надумала даже обратиться за помощью к колдуну, чтобы тот приготовил для нее лекарство.

Но уже по дороге к жилищу карапана (так арийцы называли колдунов) внутренний голос — или Голос свыше? — вовремя остановил ее: «Опомнись, женщина!»

И Дукдауб решила отказаться от опасного колдовского зелья. Вместо этого она совершила очистительный обряд, помолилась и, омыв руки, нашла в себе силы, чтобы подбросить чистых высушенных поленьев в пламя священного огня, пылавшего на алтаре.

Неустанно молился и Порушаспа, чтобы Атар, божественный огонь, отвел беду от их семейства и защитил роженицу от сил тьмы. Однако недостаточно того, чтобы выжила сама Дукдауб, его любимая.

Ужасна участь женщины, которой выпало несчастье родить мертвого ребенка: по обычаю, она считается нечистой, оскверненной. Ведь это означает, что огонь, дарующий жизнь, покинул ее, лишил своего покровительства и из ее лона явилась в мир сама Смерть.

Несчастную обрекут на долгое, тоскливое одиночество. Ее запрут в тесном помещении, напоминающем могилу, пол которого будет покрыт золой, мусором или навозом, чтобы даже ни единым прикосновением своих ступней «преступница» не осквернила священной стихии — животворящей земли. Ни один человек не будет допущен к ней, пока «скверна смерти» не покинет ее тело и не вернется к ней состояние чистоты…

Но вот сверкнула в последний раз золотыми лучами Тиштрия и побледнела, растаяла в небе Маха — Луна, чтобы уступить место дневному светилу Хвархшайте — Солнцу. Наступил рассвет.

Из дома наконец-то раздались радостные восклицания повитух:

— Мальчик! Хвала светлым ахурам, ребенок жив! Дукдауб благополучно разрешилась от бремени!

Свершилось! Счастливый отец поспешил к изголовью жены, ожидая услышать первый крик сына. Но так и не услышал.

Потому что младенец, вместо того чтобы заплакать… засмеялся! Для всех это было неожиданностью, граничившей с чудом. Порушаспе показалось — или так произошло на самом деле? — что само тельце его малыша источает сияние.

Однако настоящее чудо случилось мгновением позже. Ребенок, которому едва успели обрезать пуповину, заговорил, причем заговорил стихами!

Для нас, в переводе с древнего авестийского языка, они могли бы звучать приблизительно так:

Как наилучший Господь,

Как наилучший Глава,

Давший по Истине дело

Мазде благое и власть,

Убогих поставив пасти…

Все оторопели. И конечно, в тот миг окружающие не постигли смысла этих загадочных слов, ведь они были всего лишь простыми смертными!

То была священная формула, которую сам Господь, создатель всего сущего, Благой Дух Ахура Мазда воспел еще до сотворения мира, а теперь вложил в уста новорожденного, чтобы тот поведал ее людям.

Вскоре «Ахуна Вайрья» станет главной молитвой зороастрийской религии, сравнимой по значимости с «Отче наш» для христиан, которую принес людям сам Сын Божий.

Родители нарекли своего третьего сына Заратустрой.

По обычаю, младенца омыли коровьей мочой и завернули в овечье покрывало. Мать приложила его к груди, и он, насытившись, мирно уснул, посапывая, как все маленькие дети на земле, сам еще не ведая, что он — пророк.

А до нас, быть может в память о том дне, сквозь века дошла поговорка: «Устами младенца глаголет истина»…

Действительно, в том, что касается Заратустры, на каждом шагу натыкаешься на загадки и разночтения. Разные языки по-разному донесли до нас звучание его имени. Греки звали его Зороастр, персы — Зардушт, в России его называют Заратустрой. Существуют и разные варианты перевода.

Само имя Заратустра (или Заратуштра) содержит иранские корни. Уштра означает «верблюд» (таджикское шутур), а первую часть переводят как «желтый», «старый», «погоняющий». Следовательно, сторонники такого прочтения пытаются доказать, что великий пророк носит имя «обладающий старым верблюдом», простое, крестьянское, распространенное, которое вряд ли дали бы мифической обожествляемой личности.

По версии Анкетиля Дюперрона, «желтый» переводят как «золотистый», а вторым корнем выделяют не «верблюда» — «уштра», а «Тиштрия». Именно так арийцы именовали звезду Сириус. И лишь это имя считают достойным пророка — Золотой Сириус.

В греческой транскрипции, кстати, побеждает именно эта версия — Зороастр — Сияющая Звезда. Астра — по-гречески «звезда». Однако в древнеиранском языке слово «звезда» звучало как стар. В таком виде оно и перекочевало, кстати, в английский язык: star. Предположительно, имя Зороастр переводится Золотой Сириус.

Почему именно Сириус? — спросите вы. Почему не назвали пророка именем Веги или Полярной звезды? Да и мало ли ярких звезд на небосклоне?

Дело в том, что в авестийской традиции культ Сириуса (Тиштрии) выделен особо. Восьмой яшт (богослужебный гимн) Авесты так и называется — Тиштр-яшт и полностью посвящен восхвалению Тиштрии.

Многие ученые полагают, что культ Сириуса — самой яркой звезды в созвездии Большого Пса — возник именно в те времена, когда Сириус первым восходил на небосклоне.

В Авесте есть строки:

Звезде блестящей Тиштрии

Помолимся счастливой.

Что создана Ахурой

Главой и надзирателем

Быть для всех прочих звезд.

Как людям — Заратуштра…

Как видите, в этом отрывке впрямую связаны Сириус с Заратустрой. Как Тиштрия — глава звезд, так пророк — глава людей.

Звезде блестящей Тиштрии

Помолимся счастливой.

Что ведьм одолевает.

Что побеждает ведьм.

Которых Ангро Майнью

Послал, чтобы заставить

Остановиться звезды.

Что семя вод хранят…

И воды вытекают,

Спитама Заратуштра,

Из моря Ворукаша

Целебные и чистые;

И Тиштрия могучий

Там делит их по странам,

Когда он почитаем,

Доволен и любим…[3]