Мирон Хергиани - Тигр скал. Мирон Хергиани
— А что потом случилось с Беткилом?
— Что потом случилось? Рухнул Беткил в пропасть и разбился об острые гребни скал. Кровь его обагрила грозные утесы Ушбы. То место, где он разбился, зовется Красным утесом.
После Беткила никто не отваживался тягаться с Ушбой. К ней и близко подойти не решались. Ушба оставалась неприступной — до поры, пока не потревожил ее склоны охотник Чорла.
Да, после Беткила был Чорла...
Сколько раз Михаил уходил вслед за дедушкой Антоном на охоту... Уходил, но всякий раз с полдороги возвращался обратно — пока еще был он мал и неопытен.
...— В скалах бродит Хале... Хале гоняется за детьми...— стращали обычно взрослые.
А он только смеялся: что это еще за Хале, подумаешь!.. Он мечтал пойти в горы на охоту, жаждал пройти по тропам, которыми некогда ходил Беткил. Его влекло к себе повисшее в небе окно Дала-Кора — особенно манящей и прекрасной казалась издали маленькая вершина, носящая имя богини охоты Дали. На север выходили скальные врата ее — клдэкари, образованные нагроможденными друг на друга огромными валунами.
«Я должен туда взобраться, во что бы то ни стало должен...» — упорно думал мальчик и втайне от всех составлял план действий. Прежде всего надо было завладеть отцовским ружьем. Незаметно удрал он из дому, но... в окно Дала-Кора пролезть не сумел, застрял меж скал, как в сказке медведь, преследуемый лисицей. Ни вперед, ни назад... И тут только увидел, на какую высоту забрался. От страха закружилась голова. Но он собрал всю силу воли и постарался обуздать коварное чувство.
«Солнце!.. Солнце вот-вот зайдет, в горах темнеет сразу, все окрест погрузится во мрак и...» И в этот миг вспомнилась ему Хале. Хале, над которой он смеялся.
«В скалах бродит Хале... Хале гоняется за детьми...»
Что же делать?!
Вскоре солнце ушло за дальние горы. Померкли его последние отблески. Ледники и скалы помрачнели. Полосу хвойного леса у подножий Дала-Кора окутала мгла. Ночь поднималась из глубины ущелья, забиралась все выше, выше. И вот уже лишь снеговые вершины Кавкасиони мерцают неясной надеждой. Мраку не одолеть их — как сказочные факелы, светятся белые главы...
ТЕРПЕНИЕ
— Кто все же был этот Чорла? Что сделал он такого?
Дедушка Антон огладил левой рукой белоснежную бороду, потом оперся на палку с железным наконечником, с которой никогда не расставался, и стал рассказывать историю Чорла.
— Такой охотник, как Чорла, не рождался на свет. Но, что самое удивительное, он с детства был очень жадным.
Набожный и отчаянный, ненасытным и кровожадным был он на охоте, убивал всех туров, какие только ему попадались. Страсть к уничтожению была у него в крови, страсть к убийству...
«Убей столько, сколько сумеешь утащить на себе»,— сказано в наших законах. А ведь они установлены богинями охоты. Только Чорла по этим законам жить не желал, он насмехался над ними.
Вот однажды снарядился он на охоту, кликнул своего черного пса Корана[1] и направился к Белым скалам. Ходил, бродил, да так ничего и не убил. Тогда он пошел на лужайку богинь охоты — авось, мол, хоть там найду добычу. А на лужайке, на приволье, расположился целый табун: туры, самцы и самки, скачут, прыгают, травку беззаботно щиплют. Ну, тут Чорла и карты в руки! Выстрелил он в тура-самца и уложил его на месте, Еще выстрелил и еще одного убил. Потом еще и еще. И прежде чем успел он в пятый раз перезарядить ружье, рассвирепевшие богини-дали схватили его, схватили и приковали к скале, подвесили на неприступном утесе за правую руку и левую ногу.
— Ненасытный Чорла, здесь вороны исклюют твое тело, здесь навсегда поселится твоя злая душа, а твое любимое ружье изъест ржавчина,— вот что сказали ему в утешение дали.
— О мой верный Корана! — крикнул Чорла скулившему псу.— Пойди и сообщи моим братьям, что со мной приключилось, пусть унесут мои кости в деревню,
а мое ружье и патроны пусть возьмут себе...
Рысью припустил Корана к дому, и вдруг у самой деревни повстречался ему владыка Георгий[2].
—Куда это ты так бежишь и почему ты такой грустный, Корана? — спросил он пса.
—Да как же куда бегу! Мой Чорла прикован к скале, я должен сообщить его братьям, какая беда с ним приключилась, пусть они хоть кости унесут домой, а его ружье со всеми патронами себе возьмут...
— Это тебя так опечалило, Корана? Из-за этого ты так жалобно скулишь? Сейчас же возвращайся обратно и постарайся подбодрить своего хозяина, пусть потерпит, пока я приду. А я поднимусь вдоль по ущелью и отправлю послов к дали, если же они заупрямятся, против их воли освобожу Чорла.
Святой Георгий вправду повелел дали, чтобы они отпустили смелого охотника.
Дали удивились требованию святого Георгия.
— Как же мы Чорла отпустим, когда он перебил у нас три тысячи туров, столько же самок турьих, оставил всего-навсего три серны, и те ранены! Пусть святой Георгий исцелит нам этих серн, оживит туров, и мы этого Чорла в тот же час освободим. Вот так — и не иначе! — заявили дали.
Святой Георгий сделал по-своему, против их воли освободил Чорла, но дали все же отомстили охотнику — размозжили ему правое плечо, чтобы он никогда не смог прижать к нему приклад, никогда бы не смог выстрелить из своего ружья.
— Чорла, бедный мой Чорла, как ты себя чувствуешь? — спрашивает по дороге святой Георгий.
— Хорошо, владыка, разве что плечо мне дали размозжили, да стоит ли печалиться из-за такой малости, когда я чуть было вовсе не погиб?
— Не горюй, Чорла. Сейчас я взвалю на тебя трех туров, и если ты сумеешь донести их вон до той горы, плечо твое исцелится.— Святой Георгий взвалил на Чорла трех туров и говорит: — Теперь я буду идти впереди, а ты иди за мной следом, только помни: наберись терпения, чтобы я не слышал ни единого стона, пока мы не достигнем вон той горы.
Тяжко пришлось Чорла, устал Чорла, ох как устал, пот с него лился в три ручья, глаза застилал ему пот. Ничего перед собой не видел раненый охотник, чутьем находил дорогу — шел по следам святого Георгия...
Подъемы остались позади. Улыбка победителя тронула губы Чорла.
Да только рано было радоваться.
— Вон за ущельем видишь перевал? — опять говорит ему Георгий.— Дотуда должен ты донести ношу, а потом и улыбайся, мой Чорла.
Молчит Чорла, набирается терпения, бредет, пошатываясь, за святым Георгием.
Вот поднялись они к перевалу, а святой Георгий снова говорит Чорла:
— Доберемся до ночлега, а потом и улыбайся, Чорла...
«До ночлега... до ночлега...— думает выбившийся из сил Чорла.— Где же он, этот проклятый ночлег?» Никак не вспомнит он пещеру охотников, в которой, почитай, сто раз проводил ночь под прикрытием огромного камня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
