Джироламо Кардано. Гений времени и места - Рафаил Самойлович Гутер
Однажды некий миланский издатель вознамерился опубликовать нечто полезное для ученых своего города. Он обратился к Фацио за советом и помощью, и тот охотно подготовил к печати рукопись по геометрической оптике «Perspectiva Communis», принадлежавшую перу архиепископа кентерберийского Джона Пекэма (1240-1292). Фацио Кардано не только исправил многочисленные ошибки архиепископа, но и снабдил трактат дополнениями и комментариями. Книга, вышедшая в свет в 1480 году, имела большой успех и была затем переиздана в Лейпциге, Венеции, Нюрнберге и Париже.
Таким при первом знакомстве предстает перед нами человек, гнева которого страшилась вдова Клара Микери.
Джироламо Кардано так писал о своем появлении на свет: «Я родился, а вернее был извлечен из чрева матери, с курчавыми черными волосами и без признаков жизни; меня привели в чувство лишь ванной теплого вина.» Это произошло в Павии, в доме Исидора деи Рести, богатого горожанина и знакомого Фацио, около семи часов вечера 24 сентября 1501 года. Позднее Джироламо отмечал: «Положение планет предвещало, что я непременно должен был родиться уродом, чего едва не произошло… [мне] будут присущи некоторая хитрость и отсутствие свободы духа, а вместе с тем склонность к опрометчивым и необдуманным решениям».
Гороскоп Джироламо Кардано, составленный им же
Родившись в Павии, Джироламо, однако, всегда считал себя миланцем. В этом городе и в его окрестностях в течение многих веков жили члены семьи Кардано: еще в 1189 году префектом Милана был Милоне Кардано, а спустя полтора столетия Франческо Кардано возглавил ополчение герцога Маттео Висконти. Кое-кто утверждал даже, что семья Кардано является ветвью знатного рода Кастильоне, давшего папу Целестина IV, понтификат (первосвященство) которого продолжался всего пять месяцев. Правда, сам Джироламо на этой версии особо не настаивал, хотя на титульных листах своих первых книг именовал себя «Джироламо Кастильоне Кардано, Миланец». Он любил Милан и гордился им.
Ломбардия – север Италии, плодороднейший район страны. В центре его, на перекрестке путей, соединяющих полуостров с Францией, Германией и Швейцарией, и расположился богатый и могущественный Милан. Сто семьдесят лет (1277–1447) городом владел талантливый и энергичный род плутократов[2] Висконти. Три года в Милане была республика, затем власть захватил зять последнего Висконти кондотьер[3] Франческо Сфорца, присвоивший себе титул герцога Миланского. Сфорца – идеал воина эпохи Возрождения: атлетически сложенный, красивый, храбрый. Никто не мог превзойти его в рукопашной схватке, верховой езде, фехтовании. Он разделял со своими солдатами трудности походной жизни, славился как прекрасный военачальник и дипломат.
Милан. Большая больница (Ospedale Maggiore)
По мнению большинства историков, правление первого Сфорца было таким же успешным, как и его походы. Он организовал общественные работы, укрепил ирригационную систему Ломбардии, под его покровительством архитектор и скульптор Антонио Филарете построил Ospedale Maggiore – Большую больницу. Он поощрял науки, искусства и ремесла; пригласил в Милан известных гуманистов, побудил Винченцо Фоппа открыть в городе знаменитую впоследствии художественную школу; при нем на всю Европу гремела слава миланских оружейников. По приказу герцога архитектор Аристотель Фиораванти, будущий строитель Успенского собора в Московском Кремле, начал сооружать Castello Sforzzesco – Миланский замок, высокие и толстые стены которого, укрепленны частыми контрфорсами,[4] тянулись на шесть с половиной миль.
Милан. Кастелло Сфорцеско (Castello Sforzzesco)
После смерти Франческо в 1466 году власть перешла к его сыну Галеаццо Марии пьянице, развратнику и убийце, который в 1476 году был заколот тремя юношами в миланской церкви Св. Стефана. Наследнику второго Сфорца было в то время всего семь лет, и вместо него начал править его дядя Лодовико, четвертый сын Франческо, прозванный Моро[5] за то, что был черноволос и темноглаз. Лодовико – один из образованнейших людей Италии того времени, хитроумный дипломат, покровитель искусств и наук. При нем могущество Милана достигло наивысшего уровня, но сам Моро стал жертвой собственных политических интриг, способствовавших началу так называемых «итальянских войн», и умер в 1508 году пленником во Франции. В 1494–1535 годах Милан превратился в арену боевых действий между французами и испанцами. Герцоги Сфорца переходили то на одну, то на другую сторону и, в конце концов, потеряли город, который был присоединен к владениям Карла V. Отныне судьбой миланцев распоряжались вице-короли – правители, которых назначал испанский император. Но Милан – это не только могущество и богатство, это еще и красота. Этот город всегда славился своей архитектурой: в конце XV века Пьетро Антонио Солари и Джованни Антонио Амадео украшали его здания пленительными мраморными и терракотовыми рельефами, во второй половине XVI века здесь творил гениальный Браманте. Великий француз Анри Бейль, больше известный под своим литературным именем Стендаль, писал «о естественности в обращении, доброте и величайшем искусстве быть счастливым, которое здесь столь широко распространено». Влюбленный в этот город, он пожелал в собственной эпитафии назвать себя «Арриго Бейлем, Миланцем».
Считалось, что младенцу, выжившему при тяжелых родах, суждена долгая жизнь. К тому же все Кардано и Микери отличались долголетием. Но Джироламо как будто не желал следовать этому обычаю. Ему не исполнилось и месяца, как от чумы умерла его первая кормилица, а у самого младенца на лице появились пять нарывов, которые затем превратились в оспины. Пока подыскивали новую кормилицу, мальчика взяла к себе мать, продолжавшая жить в доме деи Рести. Тридцатичетырехлетняя Клара, дочь математика Джакомо Микери, «была вспыльчива, обладала хорошей памятью и даровитостью, была невысокого роста, скорее тучная, и отличалась благочестием», что, как мы видим, не помешало ей иметь внебрачного ребенка. Когда Джироламо было чуть больше месяца, дети Клары от брака с неким Антонио Альберио – два сына и дочь – умерли от чумы в Милане.
Новая кормилица была найдена в Мойраго, местечке, расположенном в семи милях от Милана. Чтобы обезопасить мальчика от «черной смерти», его искупали в уксусе и еще мокрого после ванны увезли из города.
