Вальтер Лангер - Мышление Адольфа Гитлера

Правда, похоже, что фюрер мог действовать под неким руководством такого рода, благодаря которому он проникся чувством собственной непогрешимости. Рассказы об этом, возможно, берут свое начало еще с самых первых дней создания партии. Согласно Штрассеру, в начале 20-х годов Гитлер регулярно брал уроки по ораторскому искусству и психологии масс у человека по имени Хануссен, который также практиковал астрологию и предсказывал судьбы. Он был исключительно умной личностью и научил Гитлера многому тому, что касалось важности сценических встреч для получения наибольшего драматического эффекта. Возможно, что Хануссен контактировал с группой астрологов, упоминаемой фон Вигандом, которая была очень активна в Мюнхене в то время. Через Хануссена Гитлер также мог вступить в контакт с этой группой. Вот что пишет фон Виганд:

«Когда я впервые узнал Адольфа Гитлера, в 1921 и 1922 годах, он имел связи с кругом людей, твердо верящих в знамения звезд. Было много разговоров о предстоящем «втором Шарлеманье и новом Рейхе». Я так и не смог узнать, насколько Гитлер верил тогда в астрологические прогнозы и пророчества. Он не отрицал и не подтверждал своей веры. Однако он был не против использовать прогнозы для укрепления народной веры в себя и в его тогда еще молодое и развивающееся движение».

Вполне возможно, что из этого увлечения вырос миф о его сотрудничестве с астрологами. Хотя Гитлер достаточно широко был ознакомлен с литературой, касающейся различных областей исследований, он никоим образом не приписывает свою непогрешимость или всемогущество каким-либо интеллектуальным стремлениям со своей стороны. Наоборот, когда дело доходит до управления судьбами народов, он с неодобрением смотрит на источники научной информации. По сути, у него чрезвычайно низкое мнение об интеллекте, поскольку в различное время он делает заявления, подобно следующим:

«Второстепенное значение имеет тренировка умственных способностей».

«Сверхобразованные люди, напичканные знаниями и интеллектом, но лишенные любых здравых инстинктов».

«Эти бесстыдные негодяи (интеллектуалы), которые всегда все знают лучше всех других…»

«Интеллект вырос в деспота, и стал болезнью жизни».

Гитлер руководствовался чем-то совершенно иным. Кажется ясным, что он верит в то, что Германии его послало само провидение и что ему надлежит выполнить особую миссию. Возможно, он не совсем понимает масштабов этой миссии, за исключением того факта, что его избрано для спасения немецкого народа и придания Европе иной формы. Только вот как это выполнить, ему также не совсем ясно, но это его особо не трогает, поскольку «внутренний голос» сообщает ему шаги, которые необходимо предпринять. Именно это ведет его избранным курсом с точностью и осторожностью лунатика.

«Я выполняю команды, которые мне дает провидение».

«Ни одна сила в мире не может теперь сокрушить Германский Рейх. Божественное провидение пожелало, чтобы я осуществил выполнение германского предназначения».

«Но если зазвучит голос, тогда я буду знать, что настало время действовать».

Именно это твердое убеждение, что ему надлежит выполнить особую миссию и что он находится под руководством и защитой провидения, является причиной того, можно сказать, гипнотического воздействия, которое он имел на немецкий народ.

Многие люди считают, что это чувство судьбы и миссии пришло к Гитлеру в результате его успешной деятельности. Скорее всего, это не так. Позднее в нашем исследовании мы попытаемся показать, что Гитлер обладал этим чувством с ранней молодости, и лишь намного позднее оно стало осознанным. В любом случае, оно начало пробиваться в сознание уже во время первой мировой войны и всякий раз после этого играло доминирующую роль в его действиях. Менд (один из соратников Гитлера), например, сообщает:

«В этой связи вспоминается, как перед Рождеством (1915) он вдруг заявил, что мы еще многое услышим о нем. Нам оставалось лишь ждать, когда сбудется это странное пророчество».

Сам Гитлер поведал о нескольких случаях, происшедших с ним во время войны, которые подсказали ему, что он находится под Божественным провидением. Наиболее поразительные из них следующие:

«Я ел свой обед, сидя в окопе с несколькими товарищами. Внезапно послышалось, что какой-то голос говорит мне: «Поднимайся и иди туда». Голос звучал так ясно и настойчиво, что я автоматически повиновался, как будто это был военный приказ. Я сразу же поднялся на ноги и прошел двадцать ярдов по окопу, неся с собой обед в бачке. Затем я сел и продолжал есть, мой разум снова успокоился. Едва я закончил, как в той части окопа, которую я только что покинул, сверкнула вспышка и раздался оглушительный взрыв. Шальной снаряд взорвался над моими товарищами, и все погибли».

Затем также было предчувствие, которое возникло у него в госпитале во время слепоты, якобы вызванной газом.

«Когда я был прикован к постели, ко мне пришла мысль, что я освобожу Германию, что я сделаю ее великой. Я сразу же осознал, что это возможно реализовать».

Должно быть, этот опыт предвидения позднее прекрасно совпал со взглядами мюнхенских астрологов и, возможно, подсознательно Гитлер чувствовал, что если их предсказания были в какой-то мере истинны, то они наверняка касались его. Но в те дни он не упоминал о какой-либо связи между ним и астрологами и не распространялся о Божественном руководстве, которое, как он верил, вело его правильной дорогой. Возможно, Гитлер чувствовал, что такие притязания в начале развития нацистского движения могут, скорее, препятствовать ему, чем помочь. Однако, как указывал фон Виганд, он был не прочь использовать прогнозы для достижения своих собственных целей. В то время он довольствовался ролью «барабанщика», провозглашавшего пришествие истинного Спасителя. Даже тогда, однако, судя по мышлению Гитлера, роль «барабанщика» не была такой уж невинной или незначительной, как можно было бы предположить. Это проявилось в его свидетельских показаниях во время суда, последовавшего после неудачного Пивного путча в 1923 году. В то время он говорил:

«Вы также можете принять к сведению, что я не считаю должность министра такой, за которую нужно бороться. Я считаю, что великий человек не обязательно должен стать министром, чтобы войти в историю. С самого первого дня я тысячи раз повторял в уме: я буду ликвидатором марксизма. Я разрешу задачу, а когда разрешу ее, тогда для меня титул министра будет обыденным делом. В первый раз, когда я стоял перед могилой Рихарда Вагнера, мое сердце наполнилось гордостью за человека, который заслужил такую надпись: «Здесь покоится прах члена Тайного Совета, главного дирижера, его превосходительства барона Рихарда фон Вагнера». Я был горд, что этот человек, как и многие люди в истории Германии, желали оставить для потомства свое имя, а не свой титул. Не скромность заставила меня быть «барабанщиком». Именно это есть величайшей важностью, а все остальное пустяк».