Прямое действие. Мемуары городской партизанки - Энн Хэнсен
Следствием этого стали многие другие проблемы постсоветского феминизма: зацикленность на российском или восточноевропейском опыте, отсутствие ретроспективы, незнание собственной истории и «женской истории» вообще, возведение англо-американских моделей угнетения и противодействия этому угнетению в абсолют.
У всего этого есть свои предпосылки: иностранный опыт у нас практически недоступен ввиду языковых барьеров, абсолютизация и перенос характерных для Восточной Европы отношений угнетения на другие страны и эпохи приводит к чудовищным искажениям восприятия.
Из доступного иностранного опыта остаётся только англо-саксонский, притом смешённый в сторону США и несколько реже – Британии, тогда как другие страны (даже другие англо-саксонские – вроде Австралии и Новой Зеландии) почти всегда оказываются вне этой оптики.
По-прежнему остаются недоступны многие антропологические и культурологические исследования, проливающие свет на иной, небелый и неевропейский опыт межполовых и вообще общественных отношений.
Отечественные феминистки так пока и не поняли в массе своей той истины, что мизогиния, угнетение и насилие – не единственная традиция, доступная человечеству. Помимо всего этого в традиционных культурах мы отыскиваем многочисленные примеры борьбы, но также и примеры гармоничных межличностных отношений. Но чтобы увидеть их – необходимо взглянуть беспристрастном как на нашу собственную историю, так и на историю других народов.
Отечественный феминизм пока что остаётся в значительной степени подвержен влиянию «белого» американского феминизма, – элитаристской и по сути своей глубоко дискриминационной идеологии.
Сейчас, когда культурная гегемония Запала постепенно ослабевает, нам следует отбросить эту колониалистскую оптику и посмотреть на себя своими, а не американскими глазами. Во многом этому будет способствовать и эта книга.
* * *
Энн Хэнсен представляет собой несколько курьёзный случай, для нашей страны и нашего времени глубоко непонятный, но потому и интересный, и необходимый.
Кто же была (и есть) эта милая женщина?
Энн Хэнсен родилась 16 июля 1953 года в пригороде Торонто в семье датских иммигрантов. Семья была бедная, жила фактически в гетто (у них была типичная квартира в каменном бараке на две семьи; такие бараки и сейчас сохранились кое-где в США).
Тем не менее, несмотря на свою бедность, Энн не столкнулась в детстве ни с физическим, ни с сексуальным насилием. Её семья не была абьюзивной, родители не били и не ругали девочку.
Напротив, в ней с детства воспитывали твёрдость характера, умение независимо мыслить и жестоко карать тех, кто любит посягать на чужую свободу.
Рис. 2. Примерно так выглядел дом, где провела своё детство Энн Хэнсен
Семья не навязывала ей своих убеждений, не травмировала, не удушала гиперопекой.
Энн росла сильным и здоровым ребёнком. Росла она, конечно, во многом на улице. Однако улица не испортила её, но скорее дала наглядное, с примерами, представление о том, что де такое на самом деле честь, совесть, долг, товарищество.
Большую часть времени Энн проводила вместе с местными мальчишками. Ей нравилось возиться в отцовском гараже со всякими деталями, жевать гудрон, гонять на велосипеде, рыбачить и драться.
Это, однако, не исключало и умственного развития. Вечера Энн обычно проводила в местной библиотеке, где у неё была карточка постоянного посетителя. Раз в месяц с друзьями она любила гонять на великах аж в Торонто, чтобы спустит карманные деньги на книги и имбирный эль (безалкогольный).
Помимо английского, датского и французского, девочка рано выучила русский и испанский языки, а также греческий и латынь.
Однако же несмотря на любовь к классической русской и французской литературе, латинским стихам и европейской культуре, – Энн всё же росла в довольно жестоко мире.
Так, местные мальчишки и некоторые девочки, в компании которых находилась Хэнсен, постоянно затевали между собой драки. Для этого обычно использовались крупные металлический гайки, к которым приматывали проволоку, а потом кидали в обидчика. Гайку потом возвращали назад и снова наносили удар.
Отец научил Энн ставить рыболовные сети, капканы для охоты на кроликов, рыбачить с удочкой.
Игры маленькой Энн и её друзей происходили в основном на заброшенных стройках, на пустырях, в пустующих зданиях. Подчас они были весьма опасны.
Так, один раз они играли на пустыре. Некий мальчик забрался на гору бритого кирпича и начал кидать кусками красного камня в других, одному ребёнку разбил даже голову.
Энн аккуратно подобралась к нему сзади и стукнула его арматурным прутом по спине. Только тогда он прекратил кидаться.
Всем участникам тех событий было в те годы не более десяти лет.
Тогда же у Энн проявилась и её тяга к пиротехнике: первую небольшую бомбочки она собрала всего в возрасте восьми лет, используя фосфорные спички.
В целом Энн описывала своё детство как вполне идиллическое. Она не становилась жертвой травли, не была подвергалась насилию со стороны других детей или взрослых. Её отношения с семьёй были вполне здоровые, равно как и отношения с обществом.
С мальчишками и девочками Энн предпочиталась поддерживать отношения «вооружённой дружбы», которая, однако, не исключала глубокого доверия.
В подростковом возрасте Энн заинтересовалась субкультурами хиппи, а затем панков, но очевидного участия в них не принимала.
Рис. 3. Университет Ватерлоо. Главный кампус
После отличного окончания школы, Энн поступила в не очень престижный Университет Ватерлоо.
Впрочем, выбор именно его был совсем не уникален.
Университет Ватерлоо создавался для детей бедняков, желавших получить высшее образование. В то время в Канаде лишь 5 % молодёжи поступали в высшие учебные заведения. Только тогда этот показатель стал медленно расти. Рос он в том числе и за счёт Хэнсен.
Начало семидесятых годов в Канаде – время подъёма националистического сепаратистского движения за свободу Квебека.
Ещё в старших классах школы Энн активно начинает сотрудничать с ним, а позднее и становится профессиональной политической активисткой.
Тут необходимо сделать несколько ремарок касательно тогдашнего контекста.
В нынешней России, к великому сожалению, современный феминизм третьей и четвёртой волн принял несвойственную ему на Западе форму воинственно индивидуалистической идеологии.
Российский феминизм последних лет во многом развеивался под лозунгом «Отстаньте от меня!».
У нас феминизм мыслится в первую очередь как индивидуалистический проект, проект, цель которого обеспечить женщине (конкретной женщине) «свободу от». От угнетения, от патриархата, но также и свободу от любого общественного контроля, от служения обществу, от любого коллективного или альтруистического действия.
Во многом именно такое истолкование феминизма стало распространённым
