Воспоминания вперемешку - Лина Черникова
– Софья Андреевна обещала дать мне книжку почитать.
– Люди еще не проснулись!
Не снимая пальтишко, я просидела еще час перед часами, а потом удрала из дома. Чавкали мои башмаки по грязи не долго. Дом начальника колонии стоял одиноко за широкой канавой и за высокими тополями. Через канаву-арык проложен мостик из широких досок. Все перепрыгивали через такие канавы, но начальнику не положено так прыгать… Я помыла в этой канаве башмаки, вымыла руки, погрела их в карманах. Все, управилась. Может, уже проснулись? Подошла к двери и меня даже качнуло от нее, а потом я прислонилась к ней носом и всем лицом. Это же надо так обливаться духами, что даже от двери шел тот же сладкий знакомый запах. Это было так неправдоподобно! Что ли , они весь дом побрызгали духами?
Наконец, я решилась тихонько постучать. Софья Андреевна открыла довольно скоро и привела меня в комнату. Еще одно потрясение! На меня недоуменно выглянула из-под одеяла сонная Люська. На Люську я едва ли смотрела. Но где она спала! Я вытаращила глаза на диван. Что это был за диван, как будто из кино, которое я видела или не видела, но в настоящей жизни такого не бывает.… Ах, такие зеркальца по бокам, а вверху узоры, вырезанные по дереву. Уже Софья Андреевна дала мне в руки толстую желтую книгу, а я все дивилась "неправдашному" (детское наше слово) дивану и не могла тронуться с места.
… Часто дарит мне Саша духи «Красная Москва», такие же, как были у учительницы моего детства.
А запах топленого масла могу восстановить и теперь. Но не теперешнего топленого масла. А того комочка яркого, рассыпанного большими крупинками, которое покупала один раз в месяц со своей стипендии Эмма. Отец был на предварительном следствии, которое длилось много месяцев и никак не могло закончиться, потому что он был невиновен, но все равно это называлось "сидел в тюрьме". Тогда говорили "засудили". Не осудили, а именно так: захотел кто-то и засудили.
Люда забрала на зиму Гальку и маму к себе в Карлан – Юрт. А мы с Эммой жили дома. И то маслице возвышалось горкой в маленькой стеклянной вазочке, ставшей позже солонкой. К этому маслу Эмма покупала булочку сайку. Мы с Эммой ели ту булочку с маслом после какого-нибудь жидкого супчика. И ели это масло, казалось, так долго, а через месяц оно, ожидаемое, появлялось опять и, конечно, поэтому я помню этот запах до сих пор. Сейчас-то все уже наелись всего вдоволь… А тогда я чувствовала Эммину радость от того, что она может покормить меня такими недоступными продуктами, а я за нее радовалась.
Те, кто имеет от рождения все сразу, считают, что знают такие понятия, как вкус, запах, красота, но они очень и очень ошибаются. Знать и понимать – это совсем не то, что чувствовать.
А еще помню потрясающий запах картошки. Я уже была студенткой, и нас направили на полгода на практику в горные школы. Нонка принесла справку, что ей нужно остаться с дочкой и осталась дома. С тех пор и до самой пенсии работала она в городе, в интернате для чеченских детей из горных сел. Дети любили Нонну. Еще бы! Она придумывала им частые праздники: шила костюмы, пекла пироги, торты, пела и танцевала с ребятней, чтобы они меньше скучали по дому.
Я уже вымаливала Вову из Афганистана, когда она рассказала один из случаев из военной жизни ее уже взрослых учеников. У них во взводе был студент мединститута. А в соседнем кишлаке деду-афганцу стало так плохо, что ему пришлось обратиться за помощью к шурави-россиянам. Солдат-медик определил у деда заворот кишок. Без операции не обойтись, но дед ушел. А через некоторое время приполз, согласный на все. Отвезли старика в госпиталь, успели сделать сложную операцию. Слава Богу, вернули человека с того света. Но его радость омрачил дома сын, ярый моджахед. Он прослышал в горах о том, что отца осквернили "неверные" и теперь ругал его, на чем свет стоит. Уходя из дома, сын злорадно пригрозил:
– Ну, ничего, скоро мы отомстим за тебя! Клянусь Аллахом, никто не уйдет живым от Саланга!
Бедный старый афганец, придерживая руками живот, приплелся в военную часть и предупредил об опасности. Так как нападения ждали и успели укрепить подступы к тоннелю, то атака моджахедов была отбита с минимальными потерями для наших солдат. Наградили многих солдатиков, Нонниных бывших учеников в том числе.
Возвращаюсь к картошке. Мы с Зиной сразу же, к радости товарищей из институтского комитета комсомола согласились на район, который нам предложили. И тут к институту подъехал грузовик. Товарищ из комитета поговорил с шофером и, вроде бы, смутился. Но потом, дружески подталкивая нас, подвел к этому грузовику. Короче, нас заманили в эту машину, осторожно описывая красоты места, куда мы поедем. Ясно, что это не ожидаемый район. Где это Итум-Кале мы не знали, и хотя комсомольский вожак прямо на наших глазах чуть ли не руки потирал от удовольствия, мы все равно не отступили. Переглянулись мы с Зинкой, поняли друг друга и усмехнулись: смотри, друг бумажный, мы ничего не боимся.
Свободное место в грузовичке только одно и мы обе полезли в кузов. Уселись на прикрепленную к его бортам скамейку. Ехали мы, ехали, приехали уже в райцентр Шатой, бывшее название его Советский. Шофер на минутку остановился и прокричал нам: – Еще 25 км. А проехали 55. Ну, держитесь крепче!
Понятно, едем, же в горы… А Шатой – у подножия гор. Почти сразу же начались такие… красоты…
– Зинка, представляешь… радость того… парня-комитетчика… поставил… галочку в отчете… – отправил сюда двух… патриоток…
Эта фраза растянулась у меня на целую речь, а Зинка смеялась с такими же паузами: мы подпрыгивали на лавке, клацали зубами, заикались. А лучше всего молча ахать и крепко держаться одной рукой за борт, другой – уцепиться за лавку.Не так-то долго нас трясло, камни стали мельче, а мы взбирались все выше и выше.
Я бывала на Военно-Грузинской дороге с экскурсией в г. Казбеги. Одну из скал, нависшей над дорогой, называли "Пронеси, Господи". Чудаки! А как бы они назвали эту дорогу над пропастью от Шатоя до Итум-Кале? Каждый метр ее – Господи, помилуй и спаси!
Правда, правда, ах какая красота вокруг! Справа до самого неба горы. Узкая дорога прорезана в скале на такой высоте, что речка Аргун казалась сверху тонкой подпрыгивающей лентой. А древние чеченские высоченные башни
