Владимир Голяховский - Это Америка

И вот весь день Алеша с Моней объезжали его знакомых. Золотых монет ни у кого не оказалось. Ничего не достав, Алеша вечером пришел к родителям расстроенный.

Павел встретил их с Лилей привычным ворчанием.

— Ну вот, явились наконец… — сказал он и сунул им телеграмму: — Обязательно надо быть на Сашиной свадьбе, но Авочка почему-то считает, что мы не должны ехать.

— Ты сам знаешь почему — из-за твоего здоровья, — вставила Августа.

— Я здоров и ни на что не жалуюсь, — начал он, но, заметив ее укоризненный взгляд, добавил: — Конечно, зимой легко простудиться и омрачить их праздник. Так вот — поезжайте вы.

Лиля с Алешей переглянулись: поездка нарушала их планы, не о том они теперь думали. Но возражать не приходилось, Саша — близкий человек, очень ранимый к тому же, герой прошедшей войны и известный адвокат, правозащитник диссидентов.

— Что ж, до Нового года, надеюсь, меня не вышлют. Придется ехать, — сказал Алеша.

— Ну, вот и прекрасно. Я пошлю Саше ответную телеграмму, что приедете вы, а мы просим прощения и поздравляем их издалека, — обрадовался Павел.

Августа, добрая душа, тут же подхватила:

— Я приготовлю подарки, вы этим не занимайтесь — вам дел хватает. Только не говорите Саше о вашей ситуации и планах, не омрачайте их праздник. Да, он просит привезти кофе, а его нигде нельзя купить, надо постараться достать.

— Кофе? — переспросил Алеша. — Ладно, я попрошу Моню, он достанет.

Вернувшись с Лилей домой, Алеша иронически усмехнулся:

— Да, человек предполагает, а боги смеются. Мы собирались в последний раз встретить Новый год в Доме литераторов, а придется ехать в какой-то вонючий Чистополь.

— Но мы же едем не просто в Чистополь, а на Сашину свадьбу, — возразила Лиля.

— А впрочем, может, боги и правы. Даже интересно будет в последний раз посмотреть на российскую глубинку. Меня выгоняют и тебя тоже обратно не впустят, раз ты захотела уехать из «великой державы». Поедем, глянем напоследок на глубинку матушки — Рассей.

За три дня до Нового года они выехали на поезде в Казань, чтобы на другой день оттуда отправиться в Чистополь.

В купе вагона сидели два широкоскулых узкоглазых татарина, одетых в грязно — серые телогрейки — то ли работяги, то ли выпущенные заключенные. На столике красовались бутылки жигулевского пива и завернутые в газету сушеные воблы. В купе стоял густой удушливо — кислый запах, повсюду была разбросана рыбья чешуя.

Когда Алеша с Лилей вошли, татары не обратили на них никакого внимания, продолжали молча рвать руками воблу и запивать ее пивом. Лиля поморщилась и демонстративно помахала ладонью, отгоняя вонь.

Алеша попросил татарина:

— Пересядьте, пожалуйста, с нашего места.

Тот лениво поднялся с места и пересел. Алеша поставил чемоданы на верхнюю полку, и они вышли в коридор.

— Что за народ! Никакой культуры! — возмущенно шепнула Лиля.

— Глубинка демонстрирует нам напоследок свои нравы и обычаи, чтобы мы сохранили их в памяти. Надо следить, чтобы вещи не украли, — усмехнулся Алеша.

Поезд тронулся, проводница пришла проверять билеты, повела носом и закричала:

— Что за свинство развели! А ну, берите щетку и подметайте шелуху.

— Сам подметаешь, твой такой работать, — возразил татарин на ломаном русском.

Но крепкая баба гаркнула на них еще раз, и татары неохотно стали убирать.

Все-таки до Казани пришлось ехать в духоте, и Алеша с Лилей не спали всю ночь.

Казань оказалась старым и довольно грязным городом. Мела пурга и стоял крепкий мороз.

Лиля сказала:

— Какое счастье, что родители не поехали с нами, — наверняка простудились бы.

Они метались по городу в поисках транспорта в Чистополь. Всего туда пути было 135 км, но маршрутный автобус — полуторка в такую погоду не ходил, таксисты тоже отказывались ехать. Наконец Алеша уговорил одного из них за дополнительные 50 рублей. Они скооперировались с двумя другими желающими и поехали.

Снег летел прямо на ветровое стекло старой «Волги», дворники не успевали его счищать. До переезда через Каму доехали уже под вечер. В татарской деревне на самом берегу шофер остановился:

— Через Каму не поеду. На льду трасу не видать, покрышки у меня почти совсем лысые, скользят. Кама встала недавно, лед неверный — можно провалиться.

Услыхав, что есть риск провалиться под лед, они не стали его упрашивать. Но что делать? Алеша поговорил с татарами и узнал, что для пешеходов лед достаточно крепкий, а на той стороне есть такси. Некоторые люди уже шли пешком через Каму.

Он предложил Лиле:

— Пойдем и мы. Наш вес лед выдержит.

— Что ж, если провалимся, то хоть вместе, — улыбнулась Лиля.

Идти почти два километра было тяжело, пурга слепила глаза, ноги на льду скользили, а они еще несли два чемодана с подарками. Лиля выбивалась из сил, говорила, переводя дыхание:

— Господи, как я рада, что родители не поехали, они бы это не выдержали.

Алеша поддерживал ее. Через час в пелене снега показался другой берег и на нем такси. Еще через полчаса, усталые, но возбужденные, они ввалились в дом и попали прямо в объятия Саши, Нади и их дочери Александры.

В первый вечер все долго сидели за столом, много говорили, знакомясь друг с другом. Стол был плотно уставлен домашними заготовками — пирогами, пельменями, соленьями, вареньями. Если был в те дни самый счастливый человек на свете, то это Саша Фисатов. Он хвастливо рассказывал:

— Это все Надюся моя вместе с Александрой сделали.

Надя приговаривала:

— Кушайте, гости дорогие, кушайте на здоровье, как говорится. Вот пельменей наших сибирских отведайте, сами с Александрой лепили.

— Таких пельменей вы нигде не поедите, только у Нади с Александрой, — прибавлял Саша.

Пельмени действительно были изумительно вкусные, Алеша и Лиля проголодались за сутки и уплетали их с удовольствием. Они поражались изобилию стола, а Надя все угощала:

— Это, как говорится, для гостей, надо, чтоб по — русски, чтоб стол от еды ломился.

Алеша с Лилей украдкой поглядывали на Надю и удивлялись — до чего эта полная седоватая женщина не соответствовала тому поэтическому образу, какой Саша описывал им раньше. А он смотрел на нее с обожанием и восторженно рассказывал об Алеше с Лилей:

— Алеша — поэт, его талант открыл сам Корней Чуковский, его ценят в Союзе писателей, он знаком с Евтушенко.

Хозяйки восклицали:

— Что ты!.. А мы-то не знали!.. Это ж интересно-то как!

Про Лилю Саша сказал:

— Лиля наша — известный хирург, кандидат медицинских наук. Она такие операции делает!..