Дембель давай! - Леон Дэмьен
Что касается Карантина, то благодаря Рыжему, который был старшим, отношения сложились почти дружеские. А уж когда они узнали, что я недоучившийся студент, что старше их всех на 3-4 года, что 4 года занимался карате, что умею рисовать, играть на гитаре, петь да еще сочиняю песни – то я получил полный респект и уважение. Кстати, насчет «мародеров» Рыжий оказался прав: когда утром мы зашли в каптерку, то не обнаружили там ничего, кроме того, что сдали под расписку. Лично у меня остались ключи от квартиры, деньги и электробритва. А вот фирменный двухлезвийный станок, привезенный Батюшкой из-за Кордона (у нас тогда еще таких не продавали), который даже в Военкомате не отобрали, кто-то навинтил, зараза.
Так началась моя Служба. На второй или третий день среди ночи меня разбудил Рыжий для того чтобы… выпить со всей компанией «командиров»! Кроме меня такой «чести» удостоился только Черк, да и то потому, что тоже был неплохим каратистом, и каждый день мы с ним устраивали показательные спарринги. В одну руку мне сунули кружку самогона, в другую – гитару, я хрястнул, уже хорошенький Рыжий затолкал мне в рот полную ложку куриных костей в качестве закуски, я их выплюнул и вдарил по струнам. И понеслось! Как говориться, как начнешь Службу, так ее и закончишь.
До обеда мы либо сидели на занятиях по военной подготовке, либо все шли на строевую, а меня запирали в каптерке, где я не спеша оформлял дембельские альбомы всем желающим. После обеда мы рассаживались в Ленинской Комнате (сидеть в казарме даже на табуретках было стремно, так как в любой момент мог заявиться с проверкой какой-нибудь офицер) и делали вид, что изучаем учебники, а на самом деле бакланили и кемарили. Ну а вечером уже сидели в казарме, пели песни (кроме меня, инструментом владели Рыжий, Муром и Стас, а Крот пел под баян, который он не поленился взять с собой на Службу), курили и т.п. По субботам устраивали генуборку, а вечером и ночью ВНЕДРЯЛИ, пользуясь отсутствием офицеров и Хомута (так Сэл называл нашего прапорщика). Короче, веселились как могли.
С выпивкой у нас был полный порядок. С трех сторон в/ч окружал частный сектор (т.е. деревянные деревенские дома), где практически у каждой хозяйки можно было купить дешевый самогон. Мы называли его Карбидкой, ибо для повышения градуса ушлые умельцы добавляли в него карбид. Так же недалеко находился магазин, который местные почему-то окрестили Крупчаткой или Зеленой Хаткой. Надо отметить, что он всегда был закрыт, но продавщица жила рядом, весь товар держала у себя дома и торговала круглосуточно. Лафа! И ходить туда солдатам было не стремно (дыр в заборе хватало), ибо офицеры затаривались напитками прямо в полковом Чипке (Буфет – армейский жаргон). Наши из «особо приближенных», куда кроме меня входили Черк и три друга по жизни Крот, Стас и Вицин, протоптали туда дорожку в первый же месяц, да и я вскоре пошел на разведку вместе с Питоном. Самым популярным напитком населения (кроме Карбидки, конечно) была бормотуха под названием Золотая Осень. Поллитровка которой стоила 1 рубль 28 копеек. Дешево и сердито. Правда, на солдатскую Зряплату в 7 рублей особо не разгуляешься, но… выбирать не приходилось.
Недели через две я начал подумывать о том, как бы претворить в жизнь свой План под названием «Как бы устроиться на тепленькое местечко в этой долбанной Армии, чтобы служить, но Службы не знать». С этой целью я подвалил к Мурому, которого считал своим коллегой, ибо он в своем городе успел закончить Архитектурный институт. Ну что ж, – сказал Муром, – пошли в Клуб. И мы пошли, а точнее, побежали, ибо шинели одевать ломало, а на улице уже было холодно.
Надо сказать, что Клуб в нашей части был шикарный, скорее, даже не клуб, а ГДО, ибо других частей в Лугинах не было. Он вмещал в себя кучу помещений: кинозал, художественная мастерская, бильярдная, помещение для хранения музыкального Аппарата, репетиционная, библиотека, кинобудка и т.п. Начальником Клуба был майор Щербина, на удивление не Долдон, а весьма либеральный человек с музыкальным слухом. Он пригрел под своим крылышком двух самых Главных Шлангов Полка: киномеханика и Айнарса. Киномеханик Будайчик жил и ночевал прямо в просторной кинобудке на втором этаже, крутил кино по субботам-воскресеньям и больше ничего не делал. Днем он слонялся по Клубу и выполнял какую-либо мелочевку, на подхвате. Объяснить статус Айнарса я затрудняюсь. Официально он числился балетмейстером (он 17 лет занимался балетом) в школе танцев, обосновавшейся в Клубе, куда должна была ходить местная молодежь. А надо сказать, что вход для гражданских в ГДО был свободным. Но молодежь, ребята 13-16 лет на танцы ходить не захотели, а вот просто потусоваться, поиграть на Аппарате и в бильярд – это пожалуйста. И Айнарс их как бы курировал. То есть не делал ничего. Во устроился! Два художника тоже не жаловались на жизнь, но ночевали они в своих подразделениях, да и работа была не всегда.
В то первое посещение Клуба я поговорил с майором, за пять минут нарисовал портрет Мурома, а когда он попросил меня что-либо написа́ть… Тут-то я и
