Георгий Соколов - Малая земля

Начальник политотдела десантных войск на Малой земле, Герой Советского Союза полковник А. И. Рыжов, ныне покойный, писал в послесловии к одному из изданий книги Соколова:

«…Малая земля стала для Георгия Соколова не только школой мужества, она стала для него и памятью сердца, тем куском нашей необъятной и бесконечно родной земли, на котором он побратался с героями своих будущих произведений. Написав «Малую землю», он выполнил, как мне кажется, свой воинский и писательский долг перед своими товарищами по оружию».

Став летописцем Малой земли, Георгий Соколов продолжает розыски участников, ищет новые документы о героизме черноморских десантников. Пополняя свою книгу новыми документальными новеллами, он одновременно пишет большой роман «Нас ждет Севастополь». Первая книга романа вышла в 1960 году. Роману дана хорошая оценка в печати. От читателей автор получил более трех тысяч писем. Насколько мне известно, автор закончил работу над второй книгой романа. Можно быть уверенным, что она будет не менее интересной, чем первая.

Стремление к точности, простой, сдержанной фразе — характерная черта творчества Соколова. Каждая документальная новелла в его книге — это отдельная глава одной поэмы, имя которой Великая Отечественная война. При всем разнообразии мелодий и темпов чувствуется многоголосая симфония войны. Прочитав все новеллы, получаешь ощущение целого — беспримерной битвы за Новороссийск, продолжавшейся более года.

В Новороссийске много памятников. На площади Героев горит огонь вечной славы. Все это — память о сотнях героев в матросских бушлатах и солдатских шинелях, память об их бессмертном мужестве и воинской доблести.

Книга документальных новелл Георгия Соколова тоже скромный памятник воина товарищам, отдавшим свою жизнь ради победы над врагом.

Мне хочется пожелать Георгию Соколову, моему фронтовому другу, дальнейших творческих успехов в его благородной работе.

Морское братство

1

Холодный и мелкий дождь моросил всю ночь. Он затянул, словно черной, зловещей паутиной, и небо и море. Видимость прескверная. Тьма непроглядная!

Командир «морского охотника» старший лейтенант Иван Дубровин в эту ночь до рассвета промаячил на мостике. Его глаза воспалились от напряжения и влаги, а сам он весь продрог.

На рассвете катер вошел в Геленджикскую бухту и пришвартовался у причала Тонкого мыса. Дубровин облегченно вздохнул, словно с его плеч сняли тяжесть, скинул дождевик и спрыгнул с палубы корабля на пирс. Вслед за ним спрыгнули двое в ватных бушлатах и с автоматами. Это были разведчики.

Втроем они зашагали в штаб базы.

Через полчаса Дубровин вернулся. На палубе было пусто. Только около рубки стоял вахтенный матрос.

— Позавтракали? — осведомился у него Дубровин.

— Так точно. Спят все.

— Скажи коку, чтобы принес кружку горячего чая.

Он спустился в каюту. Снял шинель и китель.

Проведя рукой по щекам, Дубровин подумал: «Побриться надо бы». Но бриться ему не хотелось. Он устал, чертовски устал. Глаза сами собой закрывались. Правда, если бы ему сказали, что можно отлучиться с корабля и пойти домой к жене, он поборол бы сон. Но командир дивизиона приказал никому сегодня на берег не сходить.

Выпив кружку чаю, которую принес кок, Дубровин разделся и лег на узкую койку. Через минуту он уже спал.

В эту ночь ничего особенного не произошло. Можно сказать, что Дубровину даже повезло. Он сам был доволен тем, что его корабль не послали в дозор, а пошел он с разведчиками к левому берегу Цемесской бухты, Все же какое-то разнообразие. Утомительная дозорная служба порядком надоела не только ему, но и всем катерникам. Каждую ночь «морские охотники» выходили в дозоры в район мыса Дооб и к Мысхако подкарауливать вражеские катера и подводные лодки. Но те не появлялись. Немецкие корабли базировались в Анапском порту. Новороссийским портом, хотя они и владели им, гитлеровцы не пользовались. Еще в октябре прошлого года советские моряки и артиллеристы береговой обороны отучили их заходить в Цемесскую бухту. Но в дозоры все же ходить необходимо. Кто их знает, этих гитлеровцев, что они замышляют?

Дубровин, как и все катерники, привык ночью бодрствовать, а спать днем. Правда, спокойно поспать удавалось не всегда. Часто налетали самолеты противника. Начиналась такая пальба из зенитных пушек, пулеметов, что сон как рукой снимало.

Сегодня Дубровину также не удалось выспаться, был налет. Но пока он одевался, стрельба неожиданно прекратилась. Все же он торопливо выскочил из каюты.

Поднявшись на палубу, он замер в изумлении. Небо было ярко-голубое, с него исчезли все тучи, а заштилевшее море стало удивительно синим. Таким оно давно не было. И море, и вершины гор, и корабли — все кругом позолочено солнечными лучами. В феврале такие денечки редко выдаются даже на побережье Черного моря.

Лицо Дубровина невольно расплылось в улыбке. Черт возьми, отличная погода! Весной пахнет!

Около пулемета стоял боцман Даниил Коноплев, высокий и чуть сутулый, с сурово сдвинутыми лохматыми белесыми бровями и добродушным выражением лица. Глядя на него, нельзя понять, сердит он или весел.

— Уже улетел, — доложил он. — Разведчик был. Надо полагать, скоро появятся с бомбами. Погодка летная.

— Погодка весенняя, — подтвердил Дубровин, радуясь солнечному дню.

— До весны еще далеко, — сказал боцман. — Это так — обманный денечек выдался. К вечеру, гляди, опять затянет…

Дубровин заметил на пирсе командиров катеров Ивана Леднева и Владимира Школу. Они стояли, подняв головы вверх. Дубровин тоже поднял голову. Но небо было чистое. Ни туч, ни самолетов. «Надо спросить Ивана, почему сегодня нельзя отлучаться. Он дежурил в штабе, наверное, разнюхал», — подумал Дубровин.

Сойдя с корабля, он направился к ним. Леднев и Школа весело приветствовали его.

— Удачная разведка? — спросил Школа.

— Вроде бы, — ответил Дубровин и спросил Леднева о том, что волновало его.

— Скоро узнаешь, — сказал Леднев. — А вообще пора бы догадаться самому.

— Неужели в десант?

— Не утверждаю. Но все может быть. На Волге немцев лупят вовсю. На Кавказе — тоже. Ну, а нам-то только в дозоры ходить, что ли?

— В Геленджик прибыли морские бригады, — заметил Школа. — Нетрудно догадаться зачем.

— Да, все идет к тому, — согласился Дубровин и обеспокоенно спросил — Неужели и на часок нельзя будет вырваться домой? Вы же сами знаете…