Явка в Копенгагене: Записки нелегала - Мартынов Владимир
Огромное поле аэродрома, покрытое изумрудной травой. Крохотное здание аэропорта, куда вошли транзитные пассажиры. Албанский солдат, щуплый, кавказской внешности, несмотря на теплую погоду, был в шапке-ушанке и форме цвета хаки, похожей на нашу. Ярко светило балканское солнце, оживленно чирикали воробьи, что-то выискивавшие в густой траве. Тишь и благодать, вокруг ни души. Громада нашего Ту-104 как-то не вписывалась в это узкое, со всех сторон зажатое горами пространство. Возле самолета суетились техники, подошел автозаправщик. Объявили посадку. После короткого разбега Ту-104 круто и легко взмыл над самыми вершинами заснеженных гор и почти сразу вышел к морю.
Долго шли над морем, затем пошли желтые пески пустыни, горные кряжи. Впереди в лучах заходящего солнца показался огромный, подернутый сизой дымкой город. Каир— столица Египта— в то время Объединенной Арабской Республики (ОАР), в состав которой входили Египет и Сирия (политико-экономический брак, оказавшийся недолговечным). Внизу, в пустыне, горели какие-то цистерны, рыжие языки пламени, выплескиваясь сквозь клубы черного дыма, взвивались в вечернее небо. Описав несколько кругов, самолет совершил посадку. Солнце, багровый диск которого только что ярко сиял у самого горизонта, вдруг куда-то провалилось, и землю внезапно окутала кромешная тьма. Никаких сумерек. Сразу ночь. Самолет подрулил к зданию аэропорта, освещенному ярко-желтыми неоновыми огнями. Подали трап, в открытую дверь самолета, в салон тугой, горячей волной ударил воздух пустыни, обильно сдобренный характерными асфальто-бензиновыми запахами аэродрома. У подножия трапа уже стоял наш генконсул, встречая нас, советских граждан. Вокруг сновали смуглые носильщики, одетые в длинные белые одежды, подпоясанные зелеными кушаками. Головы их украшали темно-красные фески с кисточкой. Нагретый за день асфальт источал нефтяную духоту. Прошли в довольно тесное и душное помещение таможни, где царила какая-то бестолковая суета: кругом были полицейские, таможенники, среди пассажиров мотался некий полноватый пожилой господин, бойко говоривший по-русски и по-арабски, который оказывал помощь вновь прибывшим при прохождении таможенного досмотра. По-видимому, он служил переводчиком в таможне. Таможенный досмотр отнял около часа. В сопровождении консула мы направились к посольскому микроавтобусу марки «фольксваген», за рулем которого сидел смуглолицый водитель, говоривший на ломаном английском языке (как после мне стало известно, капитан полиции). Он выскочил из машины, любезно открыл дверцу, отогнал прочь носильщиков, предлагавших свои услуги, разместил наш багаж в салоне, и мы поехали.
…Моя легенда отталкивалась от замусоленного свидетельства о рождении в 1930 году на территории Республики Аргентины мальчика Ладислао от литовских родителей по фамилии Мерконис.
Справка эта была изъята компетентными органами из досье настоящего Меркониса. Само же дело было изъято, и какие-либо следы на территории СССР Меркониса и его матери были уничтожены.
Далее по легенде:
По окончании школы, в Афинах, где было хорошо поставлено изучение английского языка, Ладас какое-то время работал механиком в гараже в порту Пирей. Однажды он познакомился с механиком с греческого парохода, который совершал рейсы в разные порты Средиземноморья. Устроившись матросом на пароходе, Ладас сделал несколько рейсов, но, попав однажды в знакомую ему с детства Александрию, решил там остаться, устроившись на работу механиком в гараже. Вот этот восьмилетний период проживания в Египте и предстояло мне освоить всего за шесть месяцев командировки. И прежде чем пойти в посольство Аргентины, необходимо было тщательно подготовиться: принять облик молодого человека, заброшенного судьбой в Александрию, ознакомиться с последним местом работы и проживания (все это было заблаговременно подготовлено резидентурой, и в журнале регистрации пансионата, где якобы проживал Мерконис, была сделана соответствующая запись, и, как впоследствии оказалось, не зря: при оформлении гражданства из аргентинского консульства звонили в этот пансионат, и там конечно же подтвердили, что Мерконис в нем действительно проживает).
Я жил в это время на территории советского консульства, в основном в Александрии, а также на вилле в Каире, вживаясь в свой образ, создавая легенду проживания в стране и усиленно изучая арабский разговорный язык, которого я не знал. Впрочем, все более или менее культурные люди в крупных городах Египта, обслуживающий персонал в отелях, в магазинах, владеют английским языком. Но арабский… Разве выучишь его за полгода?
Шел 1960 год. В стране правил твердой рукой Гамаль Абдель Насер. Отношения между нашими странами были дружественными. Мы строили Ассуанскую плотину, имевшую жизненно важное значение для Египта, называвшегося в то время ОАР— Объединенная Арабская Республика— Египет и Сирия. Впоследствии союз этот распался, поскольку египтяне, наводившие Сирию, стали теснить сирийцев в их собственной стране, где жизненный уровень был гораздо выше, чем в Египте.
Наш лидер Н. С. Хрущев посетил Египет и, пребывая в состоянии эйфории от приема, оказанного ему арабами, наградил Насера Золотой Звездой Героя Советского Союза и орденом Ленина, чем вызвал волну недоумения у наших ветеранов Великой Отечественной войны да, пожалуй, и у всех советских граждан, не говоря уже о сотрудниках нашей разведки, которые отлично знали, как беспощадно расправляется режим Насера с коммунистами. Что касается египетской контрразведки, то, не слишком досаждая нам наружным наблюдением, она довольно плотно обставляла нас своей агентурой — водители, дворники, механики и другие лица из числа местного населения. Полицейские, несшие службу у входа на территорию нашего посольства, на самом деле являлись офицерами полиции. Они, не слишком таясь, аккуратно отмечали в своих записных книжечках каждый приход и уход сотрудников посольства, вычисляя таким образом наших разведчиков, которые, как правило, дольше других задерживались в посольстве, хотя руководство нашей разведки настаивало на том, чтобы мидовские работники по режиму своей службы не отличались от сотрудников резидентуры. На территории посольства, располагавшегося на берегу Нила, была открытая киноплощадка, где часто показывались фильмы, и тогда все сотрудники и их семьи задерживались допоздна. В это время в стране находились сотни наших советников, как гражданских, так и военных, приезжали на стажировку слушатели военного института иностранных языков, так что присутствие меня, еще одного стажера в посольстве, не привлекало особого внимания.
Что касается местной контрразведки, то ни в Каире, ни в Александрии наружки за мной не было, хотя агентурное наблюдение по месту жительства, безусловно, велось. Что касается наших военных советников, то через резидента я знал, что контрразведка держит их постоянно под наблюдением, хотя с военной точки зрения египетские военные секреты не представляли для нас какого-либо интереса. Политика, намерения правящего режима — да.
В страну приехали два наших художника — один из Литвы, другой из Азербайджана. Поскольку языка они не знали, то консул мне поручил сопровождать их в поездках по стране, я мог хотя бы изъясняться на английском. С ними я побывал в таких местах, куда одному ходить небезопасно. Так, в одной кофейне, а их здесь тысячи, мы познакомились с молодым человеком по имени Фуад, инженером, получившим образование в нашей стране. Он повел нас туда, где наши художники могли найти немало экзотических персонажей для своих этюдов. Художники, а их звали Керим и Эрик, мечтали порисовать живых людей. Мы пошли в обычную кофейню, расположенную на одной темной улочке в бедняцком квартале. В большом подвальном помещении за узкими длинными столами из струганых досок на лавках сидел рабочий люд— докеры, шоферы, чистильщики обуви, рабочие, дворники… Дым стоял коромыслом. Посетители о чем-то увлеченно беседовали, в основном о политике и о футболе, и курили кальян. Наш провожатый предупредил нас, что здесь собираются курильщики опиума, но бояться нам нечего, так как хозяин его друг.
