Христос в Жизни. Систематизированный свод воспоминаний современников, документов эпохи, версий историков - Гусляров Евгений Николаевич
Это была не просто наивная глупость сознания, ограниченного узким национальным горизонтом. В мире пустила первые ростки упорная злоба на обстоятельства, жажда реванша и мести. В данном случае речь идет о древней Иудее, но носителями этих идей в разное время будут разные народы, и относить расовую ненависть и кровопролитие под религиозным флагом к какому-то одному было бы, конечно, неверно. История двадцатого столетия дает этому особенно ясные подтверждения. Чтобы мир пришел в равновесие, нужно стало, чтобы появилась другая идея. Если вглядеться в историю особым взглядом, то можно угадать следующую закономерность. Личность, меняющая картину мира, всегда приходит вовремя. Как будто само время материализует его из собственной нужды.
Христос пришел восстановить то, что было утрачено в злобном умствовании. Не отменить закон, а исполнить его. И вот над маленьким городком Вифлеемом взошла многоцветная прекрасная звезда спасения.
Со времени, когда пришел Христос, можно стало говорить, что мир держится на простых истинах. Но при этом надо помнить, что нынешние банальности когда-то начинались как великие откровения. Священное имя Христа и до сей поры остается чудодейственным средством утвердить на земле те простые истины, без которых человечество давно перестало бы существовать. Самая великая из банальностей уже две тысячи лет звучит так: «Делай другим то, что хочешь для себя». Вот и все. Новый Мессия, принесший в мир вместо меча эти простые истины, показался вначале смешным. Ни на какого Мессию непохожим. Но когда у исповедников ненависти стала уходить из-под ног почва, он показался опасным, и они убили его. Это и есть высшая степень фарисейства. С тех пор все содержание земной истории в той или иной мере лишь отражает начавшееся противостояние. Борьба с Фалисейским наследием прослеживается и в трагедии Джордано Бруно, и Николая Вавилова, или даже простого солдата, не вернувшегося с чеченской войны. И пока мы умеем различать, кто тут прав и кто виноват, мы исповедуем Христа, даже если и не верим в Бога.
Я предполагаю, что у человечества может оказаться такая короткая память, что из нее изгладится даже имя Иисуса Назаретянина. Но то сопротивление злу, которое пришло в этот мир вместе с ним, будет и тогда поддерживать его равновесие, и в этом смысле Иисус — настоящий спаситель мира.
В земной истории Иисуса Христа есть, по крайней мере, три чудесных поучительных момента.
И самый великий человек обязан владеть ремеслом. Иисус унаследовал ремесло плотника. Если уточнить, то он скорее был столяром. По-русски, плотник – это тот, кто все-таки ставит дома. Столяром он был, видимо, неплохой квалификации, потому что, по преданию, ему и отцу его, Иосифу, некий местный царек доверил даже сработать себе трон. А в основном они делали кровати. Ложа любви и смерти. Причем Иисус нередко исправлял в них погрешности своего отца. Значит, руки у него пахли сосновой стружкой и были в рубцах от порезов и в янтарных мозолях. Как не назвать после этого занятие плотника благословенным.
Иисус не имел, как сейчас бы сказали, систематического образования. Он не учился в школе. И вот думаешь, пообтеши он свой свежий природный ум этим самым систематическим образованием, вышел ли бы из него такой же безоглядный реформатор? Остался бы его взгляд на жизнь таким же мудрым? Возможно, что и каждый человек рождается наделенным единственной Божией правдой, только, бывает, не успевает открыть ее в своей душе, заблудившись в книжном знании. Не убиваем ли мы порой в себе, в какой-то степени, Христа, столкнувшись с диктатурой мнений, с диктатурой устоявшейся школьной премудрости?
Его ученики были почти сплошь из галилейских рыбаков. Сильные, опаленные солнцем парни. У них не было изощренного ума, но именно они произвели величайший переворот в человеческом сознании. Факт этот потрясает. Именно он убеждает в могуществе и ценности любой отдельно взятой человеческой личности. Надо в нее только вдохнуть веру и истину.
Иисус Христос говорил прекрасным языком и если бы он захотел что-нибудь написать, это сочинение стало бы, вне всякого сомнения, выдающимся художественным образцом. После него и так утвердился в литературе труднейший жанр притчи. Вот какое, например, есть у него блестящее метафорическое описание дикого цветка: «Посмотрите на полевые лилии, как они растут. Не трудятся, не прядут. Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них».
Иисус не был аскетом. Любил застолья с вином и разговорами. Он имел влияние на женщин. Они буквально боготворили его. В нем в высшей степени присутствовало то, что называем мы обаянием. Он был тонким знатоком человеческой души, умел тронуть ее самые сокровенные струны. Один только недостаток, на мой взгляд, был в нем — он почему-то недолюбливал собак.
Вот эпизод совершенно потрясающий. Его невозможно было бы выдумать... На Голгофе прибиты к крестам три человека. Христос и два разбойника. Все трое разговаривают. Один злословит, другой пытается угадать зерно истины. (Сюжет колоссальный, но что-то не помнится, чтобы великая литература интересовалась им). Тут, на кресте, Христос обрел себе последнего ученика. И этим закончился спор о вере и безверии, о земном и духовном, о преходящем и вечном. Разбойник по левую сторону умер в злобе, проклиная и ненавидя весь мир. Тот, что по правую, — в последний мучительный миг глотнул воздух истины. Весь жестокий парадокс его непутевой жизни в том, что самое значительное и счастливое мгновение ее случилось здесь, на кресте. Он узнал пронзительную радость сочувствия ближнему... После этого легко представить, что сейчас весь мир как бы на Голгофе. Эти два непримиримых типа человеческого сознания, два вечно противоположных друг другу характера, всегда противостоят в мире. И от того, какой возьмет верх, зависит окончательная его судьба... Не потому ли именно сейчас, в начале третьего тысячелетия от рождения Христа, его авторитет подвергается такому решительному натиску. Христос, как и прежде, участвует в борьбе за спасение мира...
Жанр книги — документальная биографическая хроника (полагаю, что в данном случае документом можно считать и многие толкования вокруг факта, действительного события). Это жанр утвердился в отечественной литературе после выхода замечательных вересаевских документальных повествований «Пушкин в жизни» и «Гоголь в жизни». Биография Христа включает эпизоды, которые вполне достоверны, есть масса эпизодов легендарных, которые, однако, дают особое представление о его личности, есть и откровенно злонамеренная сплетня. И все это вместе дает нам возможность представить живого Христа — гениального мыслителя, преобразователя мира и просто исполненного обаянием человека.
Е. ГУСЛЯРОВ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
ИУДЕЯ И РИМ ПЕРЕД РОЖДЕНИЕМ ХРИСТА
Прежде чем изложить Его жизнь, необходимо рассмотреть состояние человечества в ту минуту, когда должен был родиться Тот, Кто любил называть Себя Сыном Человеческим.
А. Дидон. С. 71*.
## *Библиографические данные о произведениях, цитаты из которых приведены в этой книге, см. Список цитируемых источников.
...Оракулы и священные прорицания того времени дышат мрачным опасением приближающейся мировой катастрофы.
А. Лопухин. С. 137.
В то время когда Рим властвовал над миром и в человечестве царило язычество, умы его находились под влиянием греческой философии. В истории развития человеческого каждый народ получил от Бога особое назначение, соответствовавшее его гению. Вдохновенный Восток был лучезарною колыбелью религий; практический Рим вырабатывал науку права, управления и политики; Греция, художественная и жаждущая знаний, обладала гением форм, эстетики и философии. Философия возникла посреди эллинского мира, за шесть или за семь столетий до Рождества Христова, на берегах и островах Средиземного моря — в Милете, Смирне, Эфесе, Лампсаке, Клазомене, Сиросе, Аполлонии, Самосе, Агригенте, Элее, Авдере, Афинах, Кирене, Стагире, Элизии, Цитиуме. Каждое из этих мест присваивает себе честь быть родиной кого-либо из основателей великих философских школ, и все философские системы нашли в греческой земле свое определенное выражение. Греция дала типические формы и осуществила идеал не только в литературе, поэзии и искусстве, но и в философии. Эмпедокл и Пифагор, Сократ, Аристотель и Платон, Зенон и Эпикур так же совершенны, как Пракситель и Фидий, Гомер или Пиндар, Еврипид или Софокл, Эсхил или Демосфен, и всякий философствующий, т. е. умеющий задавать себе вопросы о значении разума, начале вещей, судьбе человека и нравственных началах, должен искать себе наставника у ионян или италийцев, у элеатов или софистов, в Портике или в Академии.
