Отар Кушанашвили - Я. Книга-месть

P. S. Да утешит вас Отарик в скорбях ваших, да укажет вам он на то, что рожа без улыбки – рожа малоприятная.

О. К.

Факинг пролог

…А что речи нужна позарез подоплека идей И нешуточный повод, так это тебя обманули.

Книжки, одна говеннее другой, написали ВСЕ: даже факинг модели и факинг сутенеры с мордами чуть выразительнее булыжников.

Книжки, говорю же, КНИГИ нет ни одной.

Вместо нормальных эмоций павианьи вопли; вместо намека хотя бы на нормальную аналитику густопсовое самолюбование; в мире, где тотальная эмоция называется черствость, где всем насрать друг на дружку, где шутка с восьмикратным употреблением слова «жопа» считается образцовой, чего вы еще ждали?!

Сколько Вам лет?

Сорок. А я все еще здесь.

Я выждал факинг паузу, терзаясь колебаниями: надо? не надо? кто я, чтоб бумагу марать? А после утешил себя тем, что напишу книженцию (не книжку: книженция звучит фундаментальнее) для папы, в память о маме и ради множественных (семь на сегодня) детишек.

Все-таки по страстной биографии если судить, равных мне нет. Уже давно я числюсь символом успеха, но успеха странного; синонимом беспрестанной битвы с каверзами судьбы и славных побед над оными каверзами.

Да, признаю, я самый неровный, самый расхристанный сукин сын из гениев, живущих в России. Если хотите параллель, то ближе всех из западных ко мне ШОН ПЕНН (смотрите фото), из наших – МАРАТ САФИН.

Живя живи, учила меня матушка, полагая первейшим условием нормальности жизни неистовство, с каковым живешь. А это была самая масштабная персоналия, доложу я вам, из всего, кого я знаю. На ее, мамы, примере я уяснил, что можно разом быть гением и человеком. Теперь, окруженный шоу-бизнесовой педерастией (или как еще этот легион окрестить?), я лукаво улыбаюсь: нет, братцы, под ваш тотальный распад духовного вещества я не попаду, е…лей в жопу меня не заразить.

Пишу это для всех, кому душно от одинаковых рож, песен, фильмов.

Прошу рассматривать мои записи как апологию жизнелюбия, как яростную саморекламу, ибо убежден я: лучше меня никого нет, ибо только в моем случае гений и хороший вкус всегда ходят об руку; я научил петь СТИВИ УАНДЕРА, да что там – мыслить человечество; даже Рыжего Иванушку я научил раскусывать в мудреных книгах смысловые темноты.

Молодые тупицы шастают по белу свету в поисках того, с кого делать жизнь… Глупцы, вот он я, фак ю, учитесь пока не поздно.

Первый и последний в истории грузинский трудоголик.

Предтеча всех шоуменов, всяких КАМЕДИ КЛАБОВ и ШНУРов; но в противность им никогда не живший на дотации, впрыскивания, вспоможения, спонсорские подачки: все сам, в одиночку.

Под неутихающий аплодисмент в каждом городе, в каждом зале. Уже, мать твою, пятнадцать лет.

Я сам себя назначил талантом и спозаран уже пятнадцать факинг лет корплю над удержанием звания. Во мне уживаются ангел и демон, но ангела во мне больше, спросите у ИВАНА ДЕМИДОВА и моей кошки.

В предисловии к книге почившего моего второго папы ЮРИЯ АЙЗЕНШПИСА, про которого здесь и далее будут обильные куски, я написал, что хочу стареть, как РИЧАРД ГИР, а не как чмыри в наших палестинах, предающиеся воркотне упыри-лузеры.

Подтверждаю. Как Гир, как РАМАЗОТТИ, как ШОН ПЕНН. Положительно, это мои герои, как я герой для тех, кто на свое несчастье родился обаятельным и прочел миллион книг.

Вы должны это прочесть, чтобы не терять связи с живым контекстом. Чтобы напомнить самим себе, что кроме «9 РОТЫ» есть фильм «МАГНОЛИЯ», кроме братьев ЧАДОВЫХ есть ЭНДИ ГАРСИА, кроме БИЛАНА есть РАМАЗОТТИ, а кроме ВАЛДИСА ПЕЛЬША…

Издательство ЕЩЕ РАЗ предупреждает: книга не предназначена для людей с неустойчивой психикой

Глава, в которой автор очень рискует и пишет открытое письмо Дмитрию Анатольевичу Медведеву

Любезный Дмитрий Анатольевич,

через десять дней мне сорок, я известен в узких кругах, в этих кругах Вам скажут, что я малый неплохой, маниакальный стрекулист, многодетный папа, помогаю людям бороться с депрессией; Вы можете мне не верить, но я знаю значение слов «экзистенция» и «интерпретация», люблю Стиви Уандера и «Иванушек», актера Шона Пенна, не люблю педантов, буквоедов и страну Португалию (простите, но я там сидел); считаю, что Грабового нужно посадить навсегда, а детей целовать каждые пять минут.

Мне без малого сорок, моя келья полна призраков, я могу часами рассказывать о целительной роли бессонницы в жизни нормального парня.

У меня за плечами развод, а это… Вам лучше не знать.

Г-н Президент, из писем неуемного публициста Минкина Вы знаете, что в стране происходит много-много значительного.

Вот, например, моя книжка, блестяще написанная, вышла.

Я остроумен, как Черчилль, эмоционален, как певец Рамазотти, амбициозен, как Сурков, иногда, стыдно признаться, как Хлестаков с его напыщенной мутью.

Я образцовый работник, с меня стружку снимать не за что; я – интеллектуальный ковбой с грустными глазами; успеваю нажать на спусковой крючок раньше любого оппонента; спросите моих оппонентов: мои трассирующие шутки ядовиты.

А иногда, знаете, я не стыжусь струящихся потоков слез. Вот, например, когда наши балбесы в Вашем присутствии продули в Мариборе, безвольные стервецы.

Много лет назад, когда я принял участие в передаче «Акулы пера», артисты объявили меня погибелью цивилизованного мира, а люди – своим любимцем, который просто обязан терзать артистов от их, людей, лица.

Я отчетливо помню себя тогдашнего: я приехал из Кутаиси, работал в газете, и мне казалось, что артистов можно расспрашивать не только о творческих планах.

Только не говорите, что и Вас не захватила эта, теперь уже легендарная, программа своим расхристанным, что ли, духом. Мной. Я пишу эту эпистолу, уверенный, что Вы знаете, кто я такой.

Недержание слов – мой бич.

Я бываю простодушен, как полевой цветок. Бываю простофилей, но чаще – притворяюсь.

Широко и блестяще пишу о футболе, глумлюсь над новым русским кино, один из образчиков которого купил на Горбушке; знаете, как величать образчик? «Съешь мое семя».

В смысле весомости любое мое заявление априорно резонансное. Есть даже некоторые люди, убеждающие окружающих, что мои писания искрятся остроумием. Во времена, когда самый повествовательный жанр редуцируется до сообщения в «Твиттере», я ладный и складный рассказчик, но нос высоко не задираю.

Хорош я в жанре бессвязных заметок под влиянием теплового удара или дождя.

Тех, кто мне хамит, могу подвергнуть карательной медицине.

Силен и по части ячества, что твой Евтушенко, и по части самоиронии, что твой Андрей Григорьев-Аполлонов.

Прочитав эту книгу отчаянной публицистики, Вы поймете, что равных мне в словесной акробатике нет, мой «вокал» безупречен, мозжечок эффективен.

Я носитель щепетильной викториански-грузинской чувствительности, и я спрашиваю Вас, Верховного Нашего Работодателя: почему я, ума палата, в полной мере до сих не востребован?

Нет мне места в грязной реальности индустриальной революции, что ли? Хинштейну есть, а мне нет? При моей-то лютой профессиональности? При моем умении с открытым забралом биться с себялюбцами густопсовыми, которым на Родину насрать?

Вот Вы, умеете жить в гармонии с хаосом? Я – умею, и хаос боится меня, а гармония любит. Скажите об этом Суркову, пусть на чай пригласит. Не все им с Колесниковым друг дружку читать, иногда нужно знакомиться с образчиками безупречной выделки словесной ткани.

Ваши аналитики описывают состояние умов в стране как «трудное». Но я – вот он Я, и что же, искуситель Вы мой Верховный? Я брошен писать о фанерных артистах, с моим-то гибридом мозжечка и пронзительного взора! Под носом у вас. Я – злейший супостат всех тупых, объект любви утонченных натур.

Пройдет год, много два, у меня случится самый пик формы, Вам как раз будет нужен хоть один гений в окружении, умеющий даже изо льда делать порох; предавший анафеме грузинский режим; парень с маскулинной внутренней сутью, сочетающий в себе пассионарность с гипертрофированной неуступчивостью.

Да дамский угодник, наконец!

Все – в одном.

Обернитесь, по сторонам осмотритесь: ходячие декорации.

Тогда как Вам надобен я.

«Замкнувшись в мыслях о себе, Земного счастья Он лишился».

Это, конечно, не о Вас. Это о многих из тех, кто с Вами работает.

Позаботьтесь обо мне, и я научу Вас извлекать из общения с кем-либо максимальные молекулы счастья.

Поскольку моя профессия не приносит в нашей стране ни х…я, я уж хотел бросить ее, оставив вам минкиных и троицких с их шаткими представлениями если не о морали, то о последовательности хотя бы.