Георг Форстер - Путешествие вокруг света

Лучшего способа успокоить их нельзя было и придумать. Сразу несколько человек предложили себя в проводники и повели нас по узкой тропинке, поначалу очень крутой, потом ставшей ровнее. Примерно через четверть мили они предложили нам отдохнуть, и, как только мы уселись, нас нагнали их земляки, остававшиеся возле хижин. Они принесли кокосовые орехи, бананы, сахарный тростник. Из-за духоты освежиться всем этим было особенно приятно, и мы выразили свою признательность добрым людям, сделав им всяческие подарки. Теперь мы ясно видели, что они не хотели пускать нас дальше просто из недоверия, а не из враждебных чувств.

Спустя полчаса мы наконец вернулись на то же место, откуда вышли в путь утром. Так, без неприятностей, и закончилось это небольшое путешествие, но, будь мы менее осмотрительны, оно могло дорого обойтись и нам, и туземцам. Конечно, нам не удалось изучить вулкан поближе и, судя по всему, в дальнейшем тоже не приходилось на это рассчитывать, но разум и справедливость требовали ограничить свою любознательность, если ее нельзя было удовлетворить без кровопролития и насилия.

Пока нас не было, команда, воспользовавшись приливом, забросила сети и поймала немного рыбы; среди них была одна неизвестного вида. В водоеме с пресной водой тоже попалась одна новая рыба и много болотных угрей. С этой добычей, а также с растениями, собранными на горе, мы вернулись на борт и остаток дня посвятили их зарисовкам и описанию.

На другое утро мы отправились за растениями. Торг ямсом и оружием все еще продолжался, но черепаший панцирь на корабле стал уже такой редкостью, что нельзя было приобрести много продовольствия. Большим спросом пользовались перламутровые крючки для рыбной ловли с островов Дружбы. Часто за них давали несколько стрел, так как на этих крючках были большей частью наконечники из черепашьего панциря; другие же такие крючки, ничуть не хуже, не пользовались никаким спросом, потому что наконечники там были перламутровые.

Мы прошли лес, покрывавший равнину, подстрелили несколько птиц, разных видов, которых много на этом острове. Мы также нашли несколько ост-индских растений, каких не встречали ни на одном из более восточных островов[486]. Самой ценной находкой был голубь той породы, что часто встречается на островах Дружбы. К клюву у него снаружи приклеилось какое-то красноватое вещество, а когда вскрыли голубя, то в зобе обнаружили два недавно проглоченных мускатных ореха, так что на них еще оставалась пурпурная кожица. Эту кожицу обычно называют мускатным цветом. У нее горький и приятный вкус, но без всякого запаха. Сам орех был гораздо более продолговатым, чем обычный или настоящий мускатный орех, но по вкусу не очень от него отличался. Мы показали его первому же встречному туземцу и предложили ему кусок перламутровой раковины, если он нам покажет дерево, на котором этот орех растет. Тот провел нас полмили в глубь острова и наконец показал молодое дерево. Мы сорвали с него несколько листьев, но плодов не нашли. По его словам, голуби не дают им долго висеть. Орех на его языке называется гуаннатан[487].

Во время беседы мы услышали несколько резких ружейных выстрелов и испугались, что между туземцами и нашими людьми произошла стычка. Индеец, шедший с берега, на ходу сказал нам что-то, чего мы не поняли, но из чего сочли, что наши предположения верны. Поэтому мы поспешили на берег, однако там все было спокойно. Никто из находившихся на берегу индейцев не признал принесенные нами листья за листья мускатного ореха; они назвали его совсем иначе, нежели наш провожатый. Тот, увидев, что мы начинаем догадываться об обмане, дал своим землякам знак, чтобы те назвали эти листья так же, как и он. Но мы сразу дали ему понять, что нам не понравился его обман, и ему пришлось выслушать выговор своих земляков.

После полудня капитан Кук, а с ним лейтенанты Купер и Пикерсгилл, господа Паттен, Ходжс, доктор Спаррман, мой отец и я отправились к расположенной на востоке возвышенности. Через сады и плантации мы вышли к противоположному берегу. Капитан особенно хотел оттуда увидеть остров Аннатом, но он едва ли не весь был окутан густым туманом, так что нам пришлось вернуться почти ни с чем. По пути мы постреляли птиц и незаметно подошли к хижинам наших друзей-индейцев. Отец маленькой девочки, о котором я упоминал выше, принес мне в подарок бананы, сахарный тростник и кокосовые орехи, подтвердив тем самым выгодное впечатление, которое я составил о его характере. Господин Ходжс по пути зарисовал несколько пейзажей, но главным образом эту маленькую усадьбу с ее обитателями обоего пола, сидевшими на траве в густой тени фикусового дерева. По этим наброскам он впоследствии создал картину, где очень похоже изобразил и местность, и туземцев. К заходу солнца мы вернулись на корабль.

Следующим утром мы опять отправились на берег и пошли на равнину в лес. Там было много крупных попугаев с красивым черно-красно-желтым оперением. Но сидели они на верхушках фикусовых деревьев, куда дробь не доставала не только из-за большой высоты, но и из-за густой листвы. Трудно представить, сколь громадны были эти деревья. Их корни по большей части росли над землей на высоте 10—12 футов, как бы продолжая ствол, имевший в поперечнике 9—10 футов и будто состоявший из нескольких сросшихся деревьев, кои образовывали со всех сторон по его длине острые выступы примерно в фут толщиной. В таком виде они поднимались до высоты 30—40 футов, прежде чем начинали делиться на меньшие, так что сама вершина была по крайней мере футах в полутораста от земли. Больше всего этих деревьев было в болоте, или топком месте, в которое переходил разветвлявшийся на множество рукавов пруд, служивший для снабжения экипажа корабля питьевой водой. Заканчивался ли этим прудом поток, стекавший с гор в глубине острова и затем текший по равнине, среди вулканического пепла, к морю, или он был порожден лишь ливнями, выпадавшими в дождливый сезон, этого мы наверняка установить не смогли. Зато мы установили, что там тьма комаров, немало нам докучавших, когда мы подбирались к коростелям и уткам, тоже искавшим себе пропитания в болоте. Жаль только, что мы не смогли к ним приблизиться; они были, кажется, неизвестного вида и заслуживали более близкого изучения.

Поскольку охота не удалась, мы решили пройти по равнине дальше на запад; по пути нам встретилось несколько участков, поросших травой и отгороженных друг от друга диким кустарником — примерно так же, как в Англии, где луга обносятся живыми изгородями. Между этими лужайками иногда располагались большие поля, поросшие только высоким тростником (Saccharum spontaneum Linn.), какой здесь употребляется для стрел, а также изгородей, корзин и прочего плетения. Судя по тому, что мы видели, он рос не дико, не сам по себе, а его специально выращивали для этих потребностей. Далее мы вышли к лесу, где обнаружили, однако, лишь те же виды деревьев, что и на побережье. Зато мы подстрелили голубя новой породы, а также видели множество попугаев, необычайно пугливых, должно быть потому, что туземцы их преследуют в садах.