Леонид Млечин - Холодная война: политики, полководцы, разведчики

Некоторые западные радиостанции, вещавшие на социалистические страны, даже пытались взорвать.

Сева Новгородцев:

— У нас до этого не дошло, может, потому, что Би-би-си проводит более сглаженную политику. Мне приходили одно время угрожающие письма из Москвы. А я в тот момент на велосипеде ездил на работу, так что из предосторожности всякий раз выбирал разные маршруты. Но дальше этого дело не пошло.

Бодо Кирш, по професссии преподаватель русского языка, приехал в Москву в апреле 1960 года корреспондентом двух крупных западногерманских газет. Когда он вернулся домой, ему предложили возглавить русскую редакцию «Немецкой волны».

— Однажды моя секретарь, — вспоминал Кирш, — обратила внимание на присланный в редакцию пакет, в котором что-то тикало. Обратились за помощью в бундесвер. Приехали военные на джипе, забрали пакет. Обнаружили в нем ржавый будильник с надписью — «Будильники — для того, чтобы будить». Надо понимать, это была попытка запугать.

Леонид Владимиров — в ту пору главный редактор русской службы радио «Свобода» — сам был перебежчиком. Советский журналист, он поехал за границу в туристическую поездку и остался.

— Я не боялся, — уверяет Владимиров, — даже не потому, что такой смелый. Просто факты. Советский Союз давно прекратил террористическую деятельность за границей. Последним киллером был Богдан Старшинский, который уничтожил Степана Бандеру и Льва Ребета. Кстати, у нас в библиотеке работала вдова Ребета. После этого ничего было не слышно. Правда, внезапно умер Кравченко, который написал книгу «Я выбираю свободу». Он умер как-то неожиданно. Трудно сказать. Были какие-то сомнения. И по поводу Саши Галича были разговоры, что его убили. Это дело вел лично прокурор Франции. Галич получил удар током от своего аудиокомбайна. Он не знал, как его включить, а у него уже было два инфаркта. И он умер от удара тока. Я знал, что опасались всяких неожиданностей только бывшие сотрудники КГБ. Вот они боялись обоснованно. А я понимал, что я им не нужен, я им ни к чему. Я не боялся. Жил открыто. Меня, когда я приехал, британцы стали учить, как себя вести: в метро не стоять на краю платформы, когда входишь в комнату, надо резко открыть дверь и посмотреть, что там творится. Я поблагодарил, но урока не усвоил…

Благосостояние на Западе росло очень быстро. Особенно в Соединенных Штатах. В 1947 году в стране было тридцать миллионов автомобилей. В 1960-м — шестьдесят миллионов, в 1970-м — девяносто два. А экономическое положение социалистического лагеря с конца семидесятых быстро ухудшалось. С годами идеологический багаж Москвы до абсурдности устарел. Советский вариант социализма казался смешным — и уж точно непривлекательным.

Некоторые восточноевропейские страны достигли такого уровня жизни, который для советских людей был недостижим. Венгрия при Яноше Кадаре добилась некоторой независимости во внутренних делах. В Будапеште говорили о приверженности идеалам социализма, но позволяли либерализм в экономической и культурной областях. Румыния, как тогда говорили, тоже получила лицензию на определенную свободу рук, потому что ересь Чаушеску ограничивалась внешней политикой.

Николае Чаушеску строил свою политику на том, что демонстрировал определенные разногласия с Москвой. За свою самостоятельность Чаушеску требовал наличных.

Государственный секретарь Соединенных Штатов Александр Хейг, прилетев в Бухарест, увидел плохо освещенный город, кишевший вооруженными солдатами и милицией. Его жена, побывав на рынке, не обнаружила там мяса и никаких овощей — кроме вялой капусты и лука.

Чаушеску заявил, что Румыния нуждается в срочной американской помощи в миллиард долларов. Хейг пустился в объяснения о том, что средства для помощи иностранным государствам выделяет конгресс. Чаушеску, погрозив ему пальцем, грубоватым тоном спросил:

— У вас есть другие альтернативы?

Бывший генерал Хейг не выдержал:

— Будьте реалистом, господин президент. Посмотрите в окно, и вы увидите, что это за альтернатива.

Реализм не был сильной стороной румынского президента, возможно, поэтому из всех восточноевропейских руководителей именно Николае Чаушеску был казнен — вместе с женой — после того, как социалистический режим был буквально сметен восставшим народом.

Москва позволяла какие-то реформы, только если они осуществлялись диктаторскими методами, если партия полностью сохраняла контроль над положением. Ткань восточноевропейской политики была очень чувствительной. Москва по тактическим соображениям могла зайти довольно далеко в своей снисходительности к Восточной Европе. Советские руководители не терпели стихийные реформы, инициативу снизу, действовали жестоко, когда возникала угроза самой системе. Сформировалась самодовольная советская элита, каста, преисполненная имперского высокомерия и стремления поучать весь мир.

Но восточноевропейские братья становились самостоятельными. Некоторые из них по части высокомерия кому угодно могли дать сто очков вперед.

Германская Демократическая Республика считалась самой успешной в соцлагере, но восточные немцы сравнивали свою страну с Западной Германией. ГДР оказалась первой страной, которая в 1971 году не смогла обеспечить воспроизводство собственного населения. Пугала высокая смертность среди младенцев, сокращение средней продолжительности жизни. Восточные немцы шептались о том, что страна вымирает. По количеству чистого алкоголя, потребляемого на душу населения, ГДР занимала второе место в Европе.

Закрытые опросы общественного мнения, проводившиеся Академией общественных наук при ЦК СЕПГ, показывали, что подавляющими чувствами в социалистической Германии были скептицизм и пессимизм. Три четверти опрошенных жаловались на трудности со снабжением. Две трети говорили, что жизнь становится только хуже.

Страх перед тем, что мелочно опекаемый народ ГДР может подняться против власти, становился все более заметным. На городских праздниках, церковных церемониях, на всех массовых мероприятиях присутствовали сотни неприметных мужчин, сотрудники местного аппарата госбезопасности. Если приезжали футбольные сборные с Запада или чемпионат проходил у соседей, скажем в Чехословакии, то в обозе болельщиков из ГДР приезжали десятки сотрудников госбезопасности. Они брали на карандаш каждого, кто размахивал западногерманским флагом или пил за здоровье западных соотечественников.

Приходилось быть осторожными даже перед телевизором. Включать программы западного телевидения, которые принимались на территории ГДР, было строжайше запрещено. Не верили даже самим сотрудникам госбезопасности. Главное управление кадров постоянно расширяло масштаб проверок на благонадежность среди товарищей по министерству госбезопасности. За вызывающими сомнения следили. Управление кадров, по словам одного из бывших офицеров, «вело себя так, как мы себе представляли нацистское гестапо».