Сергей Есин - Дневник, 2006 год

В четыре часа в кафе у Павла Слободкина отмечали мою диссертацию. Народа было немного: Нина Павловна, Анна Константиновна, Марина Ивановна, Владик Пронин и С.П. С путешествием на машине от Плющихи до Арбата целая эпопея. При нынешнем движении машин это нешуточное странствие. Нина Павловна немножко ослабела, ходит с палкой, но воля и ум по-прежнему молоды. Замечательно пару часов посидели: и ели хорошо, особенно мне понравился шницель по-венски с картошкой, и говорили сладко. Владик очень интересно говорил о немецкой литературе. «Если бы я был помоложе, я бы обязательно написал, что по-настоящему думаю о немецкой литературе». Когда мы вспомнили о Томасе Манне и Бёле, он тоже замечательно ответил: «Бёлем, Ремарком, Томасом Манном нужно переболеть в юности». Стал бы я читать все это сейчас? Безусловно, перечитал бы «Волшебную гору» или «Иосифа», если бы ежедневно не писал дневник.

Звонил в издательство там глухо: боюсь, что мои «Дневники» выйдут не скоро, издательство переезжает на новое место, что-то все время происходит. Похоже, не без помощи института, у меня есть некоторые сведения, меня вытесняют из жизни.

Вечером просматривал 10-томник Ю.Кувалдина, который он только что выпустил за свой счет. Вряд ли десятитомник распродадут, но розданный по организациям он будет, пожалуй, полезен. Писатель Ю.К., конечно, хороший, но десять томов мелким шрифтом в мягкой обложке… Скорее писатель очень умный. Много писать без четкого прицела на высокое качество и силу — это ошибка. Проходных сочинений у писателя быть не должно.

Вышла Литературка, в которой под рубрикой «Ты — мне, я — тебе» статья за подписью «Литератор» о Букере и в том числе новом. Кто написал, я догадываюсь. Рад, что некоторые мои тезисы и обмолвки, прозвучавшие в моей речи на вручении премии «России верные сыны» не пропали даром. По крайней мере, кто-то заглянул в сундучок Миклошевича. Напечатали также и список всех за 15 лет лауреатов, картина выразительная, хотя есть и Олег Павлов и Владимир Маканин. Исключения подтверждают правила. Я впервые, до скорой очевидности, понял, что ничего не пропадает и слово агитатора может стать пропагандой. Кое-что в области литературы и «Кто виноват?» у меня накопилось оригинального.

14 декабря, четверг. В газетах и на радио появилось сообщение, что Лужков предлагает московским школам, получившим миллионные гранты от федерального правительства на закупку оборудования и пособий, от этих денег отказаться. Все эти дары «национальных проектов» обложены таким количеством справок, бумаг, задержек в перечислении и правил использования, что стали совершенно бессмысленны — купить ничего полезного нельзя, и деньги, практически, истратить невозможно. В частности, в большинство школ они просто очень поздно пришли; на закупку, скажем, парт надо устраивать тендер, а по срокам его провести просто юридически невозможно, деньги должны вернуться в бюджет. Есть даже цифра для оформления гранта надо заполнить чуть ли не 90 различных документов.

Вечером звонил С.И. Лыгареву: для романа нужна был дата окончания строительства общежития Лита. Чего только не требуется в большой роман. Общежитию почти пятьдесят лет, его построили в 1958-м году. Тут же С.П. и сказал мне, что наше начальство сейчас пишет письма относительно мансарды. Только совсем недавно я об этом рассказал ректорату. Хватают на лету. Меня, честно говоря, удивляют, что, все время пользуясь моими идеями, начальство никогда не хочет со мною посоветоваться о реализации их. Похоже на игру в карты, когда кто-то держит в рукаве утаенную десятку. С одной стороны, как я понимаю, ему мало чего в этом случае выдаст — мэрия в квартире для начальника уже отказала. С другой — я, как опытный человек, вижу, что обеспокоено руководство в первую очередь решением своих собственных проблем. Мансарда сейчас — это квартиры: как я понимаю, на квартиру надеется БНТ, Стояновский, наш занятный проректор по хозяйству и несколько других людей, исключительно из компетентных. Я-то думал о мансарде, когда нужно было сдавать площадь в аренду и расширять гостиницу, с которой шел основной доход. В начальники всегда надо брать людей уже владеющих квартирой, дачей, машиной. И чтобы не нужно было отселять взрослых детей.

Что касается самого романа, то я, наконец-то начал читать его целиком. После редактуры оказалось, что Боря кое-что туда даже интересное вписал из жизни писателей. Врезки мною сразу чувствуются — ткань перестает быть живой, хотя, казалось бы, все написано в одной и той же стилистике. Но это поправимо, я «разведу» это психологией, сокращу и заставлю текст дышать. Художественный текст не терпит любой, даже интересной, информации, не пропущенной через героя.

15 декабря, пятница. Утром, уходя на работу, вынул из почтового ящика открытку, в которой написано, что президиум ВАКа присудил мне звание доктора наук. На штампе два пропуска: один для номера протокола, другой для название наук — в данном случае филологических. Оба этих пропуска заполнены от руки, внизу также и закорючка — подпись начальника. Открытка стандартная, адрес заполнен рукой С.П.: ее в таком виде, т. е. с адресом на лицевой стороне, много месяцев назад сдали в ВАК вместе с делом о защите. Есть и дата, когда заседал судьбоносный президиум — 20 октября. Так вот, эта — радостная — открыточка лучшее свидетельство о том, как работаю наши учреждения. Потребовалось 55 дней, чтобы поставить штамп, вписать одно слово и несколько цифр и опустить в почтовый ящик! Теперь надо несколько месяцев ждать, пока мне выпишут диплом. Дипломы сейчас, говорят, печатают нового образца. Но все равно, я так рад, так счастлив, и слава тебе, медлительный, погрязший в бюрократической рутине ВАК!

До семинара ходил на Страстной бульвар. В библиотеке Театрального общества под залог моего удостоверения на звание «Заслуженного деятеля искусств России» взял четыре книги Бориса Покровского. Буду читать их в воскресенье — хочешь, не хочешь, но надо писать статью о великом оперном режиссере.

Обсуждали рассказ Ромы Подлесских «Близкие люди» — гротесковое, почти на уровне фантазий сочинение о новых русских. Рома не принимает эту жизнь и это время. Я читал книжку его отца — судя по всему это семейное влияние. Утром прочел большую статью о экологии на улице и в машине. При всем при том оказалось, что в наших квартирах и офисах концентрация вредных веществ в шесть раз выше, чем на самой загазованной транспортом улице. Вот я и понял, откуда у меня в свое время появилась астма. Вспомнил об этом, когда включал на кафедре компьютер. Он никак не включался, потом пришел Илья, что-то отвинтил и сказал: пыль попала на контакты.