Леонид Млечин - Брежнев
Виктория Петровна почти никуда не ездила с мужем. Сама не хотела, предпочитала заниматься семьей. Леонида Ильича это устраивало.
Стефан Могилат, который многие годы был помощником Арвида Яновича Пельше, члена политбюро и председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, вспоминал о «неразборчивой любвеобильности Брежнева».
Заместитель председателя Комитета партийного контроля Сергей Осипович Постовалов вернулся с одного из первых заседаний секретариата ЦК, проходившего уже под председательством Брежнева, и рассказал:
– Удивил новый первый. Сказал сегодня: «Ну и работенку вы мне подкинули – некогда и к девкам сбегать!»
По словам Могилата, «скоро бегать первому секретарю и не пришлось. На очередных любовниц генсека в самом аппарате ЦК пальцем показывали».
О веселой жизни Леонида Ильича рассказов было много. Назывались даже имена – то актрисы, то певицы. Потом ситуация упростилась – в ход пошли те, кто под рукой, кто находился в подчиненном положении, с кем не надо было тратить время на ухаживания – стюардессы, медсестры.
В сентябре 1971 года Шелесту позвонил в Крым Брежнев, пригласил в Завидово на утиную охоту.
«На охоте были Брежнев, Подгорный, Гречко, Машеров, наезжали Полянский и Демичев, – записал Шелест в дневнике. – Много говорили обо всем, меньше всего о делах. Много пили.
Охоту эту организовал для начальства Гречко, ведь Завидово – это хозяйство Гречко. После первого дня охоты, вечером, когда за столом изрядно выпили, Брежнев пригласил к столу какую-то девку – все время лизался с ней и буквально распустил слюни, а затем исчез с ней на всю ночь. На второй день охоты Брежнев взял к себе в лодку свою ночную спутницу.
Подобные «эксперименты» он повторял каждый раз, на любой охоте. Каждый раз было противно смотреть на этот ничем не прикрытый разврат. А что скажешь? И кто может об этом сказать? Между собой ведем разговоры.
Гречко с благословения Брежнева нам с Машеровым подарил хорошие охотничьи финские костюмы».
Брежневу понравилось в Америке, вел он себя уверенно и свободно. Поскольку он полетел без жены, то два дня с ним провела стюардесса его личного самолета. Брежнев даже представил ее президенту Ричарду Никсону, тот и бровью не повел, только вежливо улыбнулся. Уходя, сказал ей:
– Берегите генерального секретаря.
Леонид Замятин рассказывал:
– К женщинам, которые вокруг него работали, он интереса не проявлял. Зато всякий раз, когда он куда-то летал, в экипаж включалась специальная стюардесса.
– Значит, кто-то в окружении Леонида Ильича занимался его интимными делами?
– Глава «Аэрофлота», – ответил Замятин. Племянница генсека, Любовь Яковлевна Брежнева, дочь брата, вспоминала, что Леонид Ильич увлекся медсестрой, которая была рядом с ним в последние годы:
– Дядя никогда не был счастлив в семье, никогда не любил свою жену. Они были вообще очень разными. Виктория Петровна – замкнутый, необаятельный, некоммуникабельный человек. И он – полная противоположность. С развитым чувством дружбы, открытый, нравился женщинам. Поэтому все эти флирты и увлечения были как бы некоторым оправданием.
По неписаным правилам партийной этики, все проблемы, связанные с семьей генерального секретаря, председатель КГБ обсуждал с ним один на один – и то, если ему хватало решимости. Однажды Андропов робко заговорил с Брежневым о том, что муж медсестры, которая ухаживает за генеральным секретарем, слишком много болтает, поэтому, может быть, есть смысл сменить медсестру? Имелось в виду, что между Брежневым и медсестрой возникли отношения, выходящие за рамки служебных.
Брежнев жестко ответил Андропову:
– Знаешь, Юрий, это моя проблема, и прошу больше ее никогда не затрагивать.
Об этой беседе стало известно лишь потому, что Андропов пересказал ее академику Чазову, объясняя, почему он больше никогда не посмеет вести с генеральным секретарем разговоры подобного рода. Юрий Владимирович Андропов боялся лишиться своего места.
Личная медсестра генерального секретаря Нина Александровна Коровякова была, судя по фотографиям, видной, привлекательной женщиной. Ходили слухи, что она была последней любовью генерального секретаря.
Сама Нина Коровякова много лет спустя в газетном интервью наотрез отказалась говорить о своих особых отношениях с генеральным секретарем:
– В конце жизни он был пожилой, больной человек. С каждым такое может случиться, зачем всё это описывать. У него был инсульт. Ну вы представляете себе человека после инсульта?
Рядом с кабинетом Брежнева в Кремле устроили медицинский кабинет. В нем по очереди дежурили три сестры. Леонид Ильич обратил внимание на Коровякову.
По словам Чазова, Нина Коровякова получила трехкомнатную квартиру в доме управления делами ЦК КПСС, ее муж быстро сделал карьеру – из майора превратился в генерала. В 1982 году он погиб в автокатастрофе.
Дмитрий Полянский возмущенно выговаривал академику Чазову за то, что его медсестра садится за стол с членами политбюро, которые обсуждают государственные проблемы. Полянский требовал от Чазова, чтобы он принял меры и привел медсестру в чувство.
Ее с трудом убрали из окружения генерального секретаря. Занимался этим сам Чазов, который считал, что медсестра сама выдавала Леониду Ильичу успокаивающие препараты.
– Я, честно говоря, был удивлен, – вспоминал лечащий врач Косарев, сменивший Родионова. – При той строгости, какая была в Четвертом главном управлении, какая-то медсестра имела свободный доступ к наркотическим препаратам и в любой момент давала лекарства на свое усмотрение.
Возможно, дело еще и в том, что она приобрела слишком большое влияние на генерального секретаря, а это не устраивало брежневское окружение, Чазова в первую очередь.
Хирург Прасковья Николаевна Мошенцева писала в книге «Тайны кремлевской медицины», что однажды в больнице на улице Грановского стала свидетельницей разговора Брежнева с Чазовым.
– Женя, – сказал Брежнев, – не выписывай меня, пожалуйста. Не хочу домой. Опять с женой начнется…
Чазов обещал не выписывать, хотя свежий воздух на даче был бы ему полезен.
Насколько известно, Леонид Ильич и Виктория Петровна никогда не ссорились. Он был хорошим семьянином, очень переживал из-за дочери и сына. Но дома у него не было собеседников, не с кем было поговорить. Он стремился в Завидово, чтобы вырваться из дома и не слышать ни о каких проблемах. Здесь собирались люди, среди которых он чувствовал себя комфортно. Охотничий заповедник стал его вторым домом. Он уезжал туда днем в пятницу, а на дачу возвращался в воскресенье вечером.
