Раймон Арон - Мемуары. 50 лет размышлений о политике

Страсти разгорелись еще сильнее однажды во время обеда в Англо-американском клубе, на Елисейских полях. В конце обеда я, почетный гость, взял слово и попытался изложить мотивы и намерения Генерала. Вопреки всем обычаям, члены клуба, в частности голландцы, несколько раз прерывали меня, и я не без труда закончил речь. В свою очередь, я забыл о правилах вежливости и не раз прерывал генерального секретаря союза Дерка Стиккера, который так и не завершил своего выступления. Председательствовавший за столом генерал Стоквел поднялся и увлек меня в гостиную, где нас ждали крепкие напитки и сигары. Несколько дней спустя посол Соединенных Штатов Томас Финлеттер пригласил меня на завтрак вдвоем, чтобы извиниться за дурное обращение с почетным гостем, ставшим жертвой беспримерной «агрессии». По правде сказать, мы уделили больше внимания ракетному кризису на Кубе, чем межевропейским или межатлантическим ссорам.

Вызвало ли французское вето против английской кандидатуры меньше ожесточения, если бы Генерал не произнес его, стоя один перед целым миром, как будто наши партнеры по Сообществу не имели права участвовать в диалоге? Как бы то ни было, Генерал не ошибся в главном: Пятеро не порвали с Парижем на том основании, что наш президент обошелся с ними бесцеремонно. В глубине души все знали, что кандидатура Лондона не находила широкой поддержки общественного мнения; язык британцев по отношению к Общему рынку с годами изменился, но чувства — нет. Сначала они обличали «дискриминацию», то есть создание на границах шести государств таможенной системы, преимущества которой не распространялись на других европейцев, партнеров по Атлантическому союзу. Критика дискриминации показалась мне нелепой: Общий рынок по своей сути подразумевал абсолютно законное различие между in и out — теми, кто входит в него, и теми, кто вне его. За протестами против дискриминации последовал проект зоны свободной торговли, которая задушила бы в зародыше Европейское сообщество. Была ли заявка Великобритании на вступление в него свидетельством нового духа или только нового метода? В любом случае те, кто вел переговоры от имени Лондона, скрывали от самих себя слабость своей позиции. Не им подобало ставить условия. Сторонники Великобритании в Сообществе не могли оказывать давление на французов. Если бы не пресс-конференция, провал переговоров не вызвал бы столько волнений, но Генералу нравились бури.

Отказ от нассауских предложений многократно усилил резонанс отказа Лондону. Генерал обращался в равной мере к Дж. Ф. Кеннеди, как и к Гарольду Макмиллану. Он не только отвергал сымпровизированное в Нассау англо-американское соглашение, но и решительно нападал на великий проект Кеннеди 239 и на догму, которую университетские преподаватели из Гарварда и «Рэнд корпорейшн» принесли с собой в Белый дом и внушили президенту: в атомную эру лишь один человек должен держать палец на пусковой кнопке. Внутри любого альянса, а следовательно и Атлантического союза, власть над вооружениями и в еще большей степени решение об их применении должны принадлежать одному человеку, то есть президенту Соединенных Штатов.

В мае 1962 года я написал статью, в которой критиковал позицию американцев, поддерживавших в ядерной области «особые отношения» с Великобританией, но отказывавших в сотрудничестве Французскому агентству по атомной энергии. Я использовал хлесткое выражение, которое не раз потом цитировалось: почему секреты могут безопасно достигать Лондона через Атлантический океан, но не Парижа — через Ла-Манш? Подчеркну, что эта статья относится к маю 1962 года — периоду переговоров в Брюсселе и попыток администрации Кеннеди разъяснить европейцам и побудить их принять доктрину, окрещенную доктриной Макнамары. Я послал письмо, датированное 16 мая, Макджорджу Банди, который в то время занимал пост, доверенный позже Г. Киссинджеру, специального советника президента по обороне и председателя Совета национальной безопасности. Он мне ответил длинным посланием, которое я двадцать лет никому не показывал, но которое сегодня не открывает никакой тайны: «Вы правы, говоря, что наши чувства в значительной мере вытекают из убеждения, что ядерная защита Запада принципиально неделима (fundamentally indivisible). В этом пункте наша оценка британской ядерной мощи на самом деле не отличается от нашей оценки французской ядерной мощи». Далее следовал пассаж, в котором Макджордж Банди разъяснял обстоятельства, обусловившие возобновление ядерного сотрудничества американцев и англичан: в 1957–1958 годах шок, вызванный запуском спутника, побудил американцев к поиску передовых баз; таким образом, в тот период американцы еще не думали так, как сегодня: «Я ценю силу вашего аргумента, согласно которому французы не могут быть удовлетворены разницей в отношениях, вытекающей из эволюции нашей мысли».

Его главный тезис формулировался следующим образом: «Полагая, что централизованное управление и неделимый ответ являются вне сравнения наименее опасными способами создания ядерной защиты Запада, мы считаем, что смогли бы изменить направление нашей нынешней политики только по исключительно серьезным причинам. Мы не усматриваем подобной настоятельной необходимости в ситуации, когда Франция предпринимает самостоятельные ядерные усилия. Несомненно, она имеет на это право, и я надеюсь, что Вы не сочтете, будто администрация Кеннеди склонна отнестись враждебно к этому решению; мы можем сожалеть о нем, но нам не пристало возражать против него». После нескольких фраз о возможной эволюции к европейскому сближению национальных ядерных усилий Макджордж Банди рассмотрел два случая — Германии и Великобритании. Он соглашался, что в данный момент «Федеративная Республика Германии не интересуется ядерным оружием и франко-американское сотрудничество не унизило бы ее. Но будет ли так же, когда придет новое поколение?»

Далее речь шла о коренной противоположности позиций Великобритании и Франции: «В ядерной области особой целью Великобритании явилось не столько установление своей автономии, сколько сохранение права быть осторожным советчиком (cautionary counsel) Соединенных Штатов. Политика Великобритании имеет целью близость с Соединенными Штатами, консультативные отношения с предохранительным взводом (advisory relation to the safetu-catch). Будет ли совершенно несправедливым сказать, что французская политика, напротив, стремится к увеличению независимости от Соединенных Штатов и к непосредственной власти над пусковой кнопкой?» Противопоставление намерений Лондона и Парижа касалось самой сути проблемы. Помощь стране, которая расположена сохранить тесные союзнические отношения, не наталкивается на те же возражения, что и помощь стране, озабоченной прежде всего расширением пределов своей автономии.