Александра Гальбина - Каменный пояс, 1989

Все сержанты угрожающе взяли Фрола в плотное кольцо.

— Вот теперь попробуй отсюда вырвись, — тихо проговорил старший сержант Мишин.

Фрола не раз били дома, он столько же, а может быть, и больше бил других. Всякое бывало. Не страшно было и сейчас. Ну, что такого, получит он, но и сам в долгу не останется. Припечатает так, что мало не покажется. Вот хотя бы этого «деда», Дронова. Но его пугало другое: перед ним — сержанты, командиры. А физическое оскорбление командира — преступление. Стоило ли из-за какого-то сержанта садиться в тюрьму? Фролу этого не хотелось, поэтому он заранее приготовился молча вытерпеть все, дослужить до дембеля, а на гражданке с ними расквитаться. Но сержанты бить не стали. Только кто-то сильно пнул ногу, попав точно по кости. Фрол, конечно, и виду не подал, что ему больно. Но всю ночь после этого у него болела нога. А утром его вызвали в канцелярию. Короткая беседа с офицером была настолько плодотворной и доходчивой, что после нее Фрол представлял собой опущенного в воду цыпленка: мокрого, жалкого, дрожащего всем телом, с тупым, отрешенным взглядом. И, когда в роту зашел командир батальона, молодой майор, курсант на этот факт никак не прореагировал, не отдав офицеру даже честь. Он совершенно забыл, что обязан подать команду «Смирно!» и подобострастным взглядом съедать комбата. Офицера это безразличие к его персоне сильно возмутило:

— Где дежурный? Где старшина? Где наряд? Почему никого нет? Службу наряд не несет! Дневальный не подшит! Обязанности не знает! Грязь в роте! Где ротный?

Само собой прибежали дежурный, старшина и ротный. Дневальный свободной смены оказался рядом с Фролом. Все в роте в страхе вытянулись в струнку, боясь пошевелиться и привлечь внимание, а заодно и навлечь на себя великий гнев начальника.

— Почему наряд не подготовлен? Почему, я вас спрашиваю, старшина? Командир роты, вы что скажете?

— Готовили, — подал голос ротный.

— Плохо! Плохо готовили! Наряд обязанностей не знает! Порядка в роте нет! Чем вы здесь занимаетесь?! Наряд сейчас же снять! Вечером их же поставить! Выполняйте!

Ротный не успел ответить «Есть!», а майор уже пушечным ядром вылетел в дверь.

Приказ начальника — закон подчиненного, рассудил ротный и снял наряд.

И снова в наряд по роте Фрол заступил вместе с Шелудько.

— Туалет будешь убирать, — сказал Фрол товарищу после развода.

— Почему это я? — возмутился тот, снимая с замерзших рук заскорузлые рукавицы.

— А кто, я буду убирать, что ли? — угрожающе пошел Фрол на курсанта.

— По-честному решим. Спички тянуть будем. Короткая — туалет, длинная — расположение.

— Что это вы здесь колдуете? — спросил Ваганов, входя в бытовую комнату. — А-а, — понимающе протянул он. — Что ж, Фрол, смотри, чтобы туалет был качественно убран…

В роте существовала «традиция»: в наряде туалет и умывальник убирают только чуханы, то есть те, кто не в состоянии за себя постоять. Нарушать «традицию» значило упасть в глазах товарищей, превратиться в чухана. По этому «закону» туалет должен был убирать Шелудько. Фрол это знал. И, чтобы отстоять свое право, он пнул товарища по ноге. Не сильно, но чувствительно. Как били сержанты. Чтобы не было синяков ни на лице, ни на туловище. Проверять ноги офицеры еще не додумались.

Шелудько не подал виду, что ему больно. И для уверенности Фрол ударил его еще и еще раз, стараясь рассчитаться за все, что накопилось, за всю обиду, нанесенную ему другими.

До отбоя Шелудько не напоминал Фролу о себе. Он усердно чистил и мыл бледную заплеванную плитку в туалете, вычищал до блеска унитазы, надраивал до золотого сияния краники. После отбоя он заступил на пост возле оружейки, а Фрол пошел наводить порядок на своей территории. Он старался делать свое дело как можно качественнее, помня об остром наметанном глазе сержанта, от которого ни одна соринка не спрячется. Сержант всегда найдет причину придраться и заставить мыть и без того чистый пол, мести несуществующую пыль и гонять под потолком призрак паутины… «Так уж устроена армия, — думал Фрол, — чем больше вкалывает курсант, тем меньше будет нарушений…» И он с особым усердием мыл пол, мел пыль, гонял «паутину». Незаметно прошло время. Часы показывали полвторого ночи. «Негусто спать осталось, — подумал Фрол, проходя мимо Шелудько. — Через полчаса на пост».

Не раздеваясь, он повалился на кровать, забывая обо всем на свете. Требовательный голос сержанта и ощутимые толчки в плечо привели Фрола в чувство. Из темноты, тускло освещенной подслеповатым казенным фонарем густо-синего цвета, проглядывала фигура дежурного по роте.

— Вставай, Фрол, — толкал тот коленом. — Шелудько надо заменить.

Возле тумбочки, на которой чернел телефон, никого не было. Специальный постамент, сооруженный каким-то армейским рационализатором-умельцем, пустовал. Шелудько почему-то ползал возле койки замкомвзвода Дронова.

— Товарищ сержант, — скулил он, — замените меня, пожалуйста… Не могу нести службу… Нога опухла… Болит… Стоять не могу… Замените.

Тот перевернулся на другой бок и что-то недовольно пробурчал во сне.

— Ну что, — окликнул курсанта дежурный по роте. — Заменил тебя Дронов?

— Нет, — выдохнул тот обреченно.

— Ладно, иди спать, — великодушно проговорил начальник. — Фролов за тебя достоит.

Длинное лицо подчиненного не выражало радости от проявленной дежурным доброты, тем более уважения и подобострастия. И командир пожалел, что показал широту своей души. С «зелеными» этого делать не стоит. Лишнее. Все равно не оценят. Но изменять своего решения не стал.

— Это ты его отоварил? — спросил Ваганов у Фрола, наблюдая, как Шелудько под руки уводили в санчасть.

— Да я так, чуть-чуть.

— Теперь начнут копать. А если он заложит? Ведь тогда тебе хана. Повяжут.

— Что же делать?

— Припугнуть. Мол, если откроешь рот — на белом свете не жить. Меня посадят — Ваганов, мол, отомстит. Так и сказать. А он трус, испугается…

Не теряя времени, они двинулись в санчасть. Шелудько без сапога с задранной до колена штаниной сидел на скамеечке в коридоре, демонстрируя последствия службы. Друзья подхватили его под мышки и поволокли в туалет, как всегда пустовавший в эти утренние часы.

— Тебя смотрел врач? — спросил Ваганов.

— Не-е-е, — жалобно протянул Шелудько. — Он еще не пришел.

— Значит, так, скажешь, что ударился о койку пару раз. Понял? Упал и ударился. Сообразил?

— Ага. О койку ударился.

— И всем офицерам, сержантам, друзьям — всем, короче, так говори. Понял?

— Понял.