Николай Купцов - Воздушные рабочие войны

Наступал самый ответственный момент - переход переднего края. До своих оставалось каких-нибудь 2 - 3 километра. Днем, по хорошей дороге, такое расстояние можно преодолеть минут за двадцать-тридцать. А сколько времени потребуется мне? Не знаю. И никто не знает. Ясно одно: к рассвету я должен быть у своих.

По-прежнему мучительно хотелось пить. В горле пересохло настолько, что трудно стало дышать. И тут меня осенило - роса! Роса на траве. Пусть и не напьюсь, но хоть немного да утолю жажду.

Дальше двигался с еще большей осторожностью. Вскоре отчетливо услышал немецкую речь и увидел мерцающие огоньки сигарет. Пришлось постоять несколько минут, прижавшись к дереву, чтобы разобраться в обстановке и выбрать правильное направление дальнейшего движения.

Минут через десять огоньки исчезли, разговор прекратился, и все стало тихо. Очевидно, немецкие солдаты ушли в землянку.

Взяв немного влево, я продолжил движение в направлении передовой.

Лес внезапно кончился, но местность впереди не просматривалась: мешал земляной вал. Перебежками достиг препятствия, ползком забрался на него и оказался на насыпи шоссейной дороги. В этом районе в направлении с севера на юг проходит лишь одна магистраль - Витебск - Орша. Сомнений нет - это она и есть. С насыпи, как с наблюдательного пункта, мне открылась величественная ночная панорама линии фронта, линии боевого соприкосновения воюющих сторон. Впереди, метрах в трехстах слева и справа, периодически били немецкие пулеметы. По светящимся трассам их пуль, хорошо видимым в темноте, можно было определить, что пулеметы станковые и пристреляны днем: между ними распределены секторы обстрела. Трассы шли над землей ровным веером, и там, где кончался сектор одного пулемета, начинался сектор второго. Точно так же прочесывали позиции немцев и наши пулеметчики. Это действовали дежурные огневые точки. Стрельбы из других видов оружия пока не велось ни с той, ни с другой стороны.

Спустившись с насыпи, я оказался в редком кустарнике. Кое-где угадывались окопы. Людей в них не было. Через несколько минут вышел к траншее. Внимательно осмотревшись - пока в округе все было спокойно, - я перепрыгнул через нее и в нескольких метрах впереди увидел еще одну траншею. Это была первая траншея первой полосы обороны немцев. Дальше - нейтральная земля.

Шагнув за бруствер, я неожиданно споткнулся и покатился вниз по крутому песчаному откосу. Не успел сообразить, что к чему, как в небо с шипением взлетела осветительная ракета. Я вжался в землю и замер. Когда ракета начала гаснуть, слегка приподнял голову и осмотрелся вокруг.

Оказалось, что я нахожусь на берегу небольшой реки, почти у самой воды. За ней - несколько сот метров ничейной земли, и свои... Там спасение!

Я решил раздеться, уложить одежду и кобуру с пистолетом в сапог и, удерживая его левой рукой над водой, переплыть реку.

Выйдя из воды и быстро одевшись, я по-пластунски пополз по ничейной земле. С обеих сторон продолжали бить пулеметы. Пули пролетали так низко, что казалось, чуть подними голову, и получишь порцию свинца. Поэтому ползти пришлось очень осторожно. Местность была ровная, сухая, с травяной растительностью.

Через несколько десятков метров я наткнулся на какую-то проволоку. Движение вперед прекратил, даже отполз немного назад, замерев на мгновение в ожидании вспышки очередной ракеты. Теперь-то ее свет мне просто необходим. В темноте больше ни одного движения! Очень было похоже на то, что я оказался на минном поле.

При свете ракеты хорошо рассмотрел тонкую проволоку, натянутую в траве поперек направления моего движения на высоте 10-15 сантиметров от земли, и задумался над тем, как ее преодолеть. Если верхом, то попадешь под пулеметную очередь, если же низом, то обязательно зацепишь за проволоку и подорвешься. Ни тот, ни другой вариант не подходил. И тогда принимаю соломоново решение.

При свете ракеты ползу вдоль натянутой проволоки до мины и переползаю точно через нее. Растяжки у мин находятся у самой земли, поэтому приподниматься почти не приходится.

Так от мины к мине преодолевал я минные поля ничейной земли. Но чем дальше отдалялась от меня первая немецкая траншея, тем темнее становилось вокруг. Иногда я даже терял из виду проволоку...

Вдруг высоко в небе, как по заказу, вспыхнули десятки ярких фонарей. И тут же в районе опорных пунктов немцев начали рваться тяжелые авиабомбы.

Это была работа наших ночных бомбардировщиков авиации дальнего действия. Немного позже мне стало известно, что этим бомбовым ударом они взламывали оборону противника на участке прорыва наших войск: на рассвете 23 июня 1944 года началась операция "Багратион".

И вот сейчас я был свидетелем отличных действий наших экипажей, которые и не подозревали, какую величайшую услугу они оказали лично мне. Своими точными бомбовыми ударами летчики загнали, фашистов в землю. Стрельба с немецкой стороны полностью прекратилась. А зажженные САБ отлично освещали все пространство вокруг, как бы призывая тем самым меня к дальнейшим решительным действиям.

Вскоре "люстры" погасли, бомбардировка прекратилась, и наступила непривычная для линии фронта тревожная тишина. К этому времени исчезла и натянутая у земли проволока. Было похоже на то, что я преодолел все минные поля, и путь к своим теперь свободен.

Продолжаю ползти, плотно прижимаясь к земле. Приподнимаю голову и сквозь пелену утреннего тумана метрах в пятидесяти впереди вижу возвышающийся бруствер передней траншеи наших войск. Вот оно, спасение!

Но тут я вдруг понял, что в данный момент опасность мне грозит... от своих. В самом деле: со стороны минных полей от противника в темноте ползет человек. Разбираться, кто он такой, никто не будет. Как только заметят, сразу же откроют огонь.

Чтобы этого не произошло, громко кричу: "Братцы! Не стреляйте, я свой!" "Какой там еще свой?" - доносится в ответ. "Да свой я, свой, не стреляйте!"

Услышав этот диалог, немцы открыли по мне бешеный минометный огонь. Но продолжался он недолго, всего несколько минут. Правда, мне они показались вечностью.

Когда обстрел прекратился, я услышал окрик из передней нашей траншеи: "Эй, кто там?! Ты жив?.. Подползай ближе!"

Преодолев по-пластунски последние 15-20 метров, я перевалился через бруствер и оказался на руках наших бойцов. Со всех сторон сразу же посыпались вопросы: документы? оружие? кто такой? откуда?

Предъявив документы и отдав пистолет, я кратко рассказал о случившемся. Два солдата тут же подтвердили, что действительно вчера ночью видели падающий горящий самолет километрах в двадцати на запад от линии фронта. Лейтенант, оказавшийся здесь старшим, сказал мне: "Вы очень хорошо сделали, что дали знать о себе, подползая к первой траншее. Иначе наши бойцы могли бы вас пристрелить - на этот счет есть строгий приказ".