Клаус-Петер Вольф - Че: «Мои мечты не знают границ»

Марти сформулировал основные теоретические принципы. Он и никто иной углубил идею Симона Боливара о том, что Латинская Америка суть единая нация. Во-вторых, он указал, что освободительная борьба на Кубе является составной частью освободительной борьбы народов Латинской Америки. И в-третьих, он привлек внимание к опасности, исходящей от США, так как именно США угрожают свободе всех стран Латинской Америки. В духе его заветов мы и ведем нашу борьбу.

Когда Фидель ушел, Эрнесто и Ильда еще долго сидели вместе.

Эрнесто молча кивнул и кончиками пальцев нежно провел по ее лицу.

— Правда, я могу поставить себя на твое место. Но мне все равно трудно это понять. Мы думали поехать в Индию. Вернее, мне очень хотелось в Индию. Ты хотел поехать со мной в Китай. Мы собирались путешествовать по Африке и Европе. Сейчас наши финансовые дела не блестящи, но мы хотели сообща их поправить. Тебе вполне по плечу претендовать на должность профессора. Ты бы ее получил, и мы тогда смогли бы осуществить все эти поездки.

Он ничего не ответил.

— Эрнесто, ты оставляешь беременную женщину. Я ведь останусь одна с ребенком. С нашим ребенком.

— Знаю, Ильда. Поверь, это решение далось мне нелегко. Очень нелегко. Но я не могу иначе.

Ильда встала, повернувшись к нему спиной. Она застыла у окна, за которым уже начинало светать.

Она приложила ладони к округлившемуся животу. Ребенок не шевелился. Подошел Эрнесто. Обнял ее.

— Прошу, пойми меня, если можешь. Я теперь не вправе делать вид, будто ничего в жизни не понял. Я хорошо изучил этот континент. Постиг его немыслимую красоту и отталкивающую, чудовищную эксплуатацию, с которой обязан свести счеты. Неужели ты хочешь, чтобы я занимался самообманом?

Эрнесто сиял.

— Ильда, у меня сюрприз для тебя! Он подвел Ильду, которая была уже на сносях, к стулу, как и все вокруг, заваленному книгами. Эрнесто переложил их на стол. Советские романы, книги по экономике, труды по медицине.

— Присядь, Ильда. Я купил пластинку. Твоего любимого Бетховена. «Девятая».

Она откинулась на спинку и сплела руки на животе.

— Эрнесто, он шевелится. Послушай. Его ладони не ощутили ни малейших толчков: опоздал. До сих пор ему ни разу не удавалось ощутить движения своего первенца.

Он неустанно готовился с отрядом Кастро к партизанской войне. Кроме того, играл в футбол и баскетбол, занимался экономикой. Отряд Фиделя готовился к предстоящим боям на Кубе, совершая походы к Попокатепетлю и упражняясь в скалолазании. Он сознавал, что уделяет недостаточно внимания Ильде. Но целиком был поглощен экспедицией на Кубу.

— Поставь же наконец пластинку! — нетерпеливо сказала Ильда.

Эрнесто подошел к проигрывателю. Он так доставал пластинку из конверта, словно совершал священнодействие. Осторожно поставил иглу. Комнату наполнили громкие звуки джаза. Эрнесто расплылся в улыбке, начал прищелкивать в такт музыке пальцами и даже пытался делать па ногами.

Ильда в недоумении смотрела на него.

— В чем дело? Тебе не нравится музыка? По-моему, этот Бетховен — высший класс.

— По-моему, тоже. Но не будешь ли ты так добр и не присоединишь ли проигрыватель к усилителю, а то мы пока слушаем радио!

Должен был подойти их новый товарищ. Генерал Байо проводил как раз занятие по теории. Новичок молча подсел к группе и стал внимательно слушать объяснения.

Эрнесто еще раз растолковал все сказанное генералом. Байо говорил на профессиональном языке военных, который мало кто понимал. Эрнесто переводил его теоретизирования на язык общедоступный. Приглядевшись к новичку, от неожиданности осекся. Он знал его! Но откуда?

Новоприбывший тоже смотрел на него во все глаза. Однако, не перебивая, дослушал все выкладки до конца. Как только занятие окончилось, они бросились друг к другу.

— Не ты ли Эрнесто Гевара?

— Точно, а твое имя Селайя!

— Точно. Давно ли присоединился к «Движению 26 июля»?

— Да вскоре после того, как приехал в Мехико.

К ним подошел генерал Байо:

— Что, старые знакомцы по былым сражениям?

— Это, пожалуй, сильно сказано, — засмеялся Эрнесто. — Мы познакомились в доме его отца. Там встречались революционеры со всей Латинской Америки. Я у них тоже останавливался по приезде в Мексику. Со мной было еще несколько гватемальцев, и мы ночи напролет обсуждали трагические события в Гватемале.

Байо задумчиво поскреб подбородок.

— Стало быть, ты аргентинец, а ты мексиканец. Как прекрасно, что вы оба тем не менее хотите участвовать в освобождении Кубы.

— Мы — латиноамериканцы, — заявил Эрнесто. — Куба сейчас то место, где сложились наилучшие предпосылки для революции. После поражения в Гватемале пора уже совершиться чему-то новому. Я же готов воевать против тирании в любой стране Латинской Америки. Почему бы и не на Кубе?

Patria o muerte![9]

Была бурная ночь. Даже большим кораблям водоизмещением в несколько тысяч тонн был запрещен выход в море. Над водой нависла густая пелена дождя.

Восемьдесят два человека с тяжелым грузом на плечах спокойным шагом шли к порту Туспан. Это была небольшая рыбацкая гавань. Здесь на якоре стояла «Гранма». Белая роскошная яхта могла вместить максимум шестнадцать человек. В управлении порта «Гранму» зарегистрировали как судно, время от времени используемое для рыбной ловли. Ее совсем недавно выкрасили в ослепительно белый цвет.

Люди почти не разговаривали. Они насквозь промокли. Эрнесто пытался сдержать кашель. С трудом они погрузили ящики с патронами и оружием на борт. Свет никто не включал.

«Пойдет ли все как надо? — спрашивал он себя. — Столько людей на таком маленьком корабле. Да еще все эти ящики с патронами и оружием. Для продуктов практически не осталось места. Из кают мы не можем выходить, пока не окажемся в открытом море. Нас никто не должен видеть, ибо портовые власти вряд ли поверят, что восемьдесят два человека отправились на этом суденышке на рыбную ловлю».

Он взгромоздил ящик на борт и вытер рукавом мокрое лицо. «Забыл! — с ужасом вспомнил он. — Теперь моя астма задаст мне жару. Забыл ингалятор. Сколько раз Ильда мне напоминала о нем. Но ведь надо было еще уладить столько важных дел».

— У нас больше нет времени. Остальные продукты мы все равно не сможем разместить. Пора!

Эти слова Фиделя подстегнули людей, и они начали поспешно забираться на судно. Началась толкотня и возня. Входившие последними притиснули первых к борту. Те не могли громко выражать свое недовольство, поскольку надо было соблюдать абсолютную тишину.