Борис Бурда - Великие романы

Если верить Воронцову (а чего ему не верить – врать у него никакого интереса нет), Разумовский поступает очень неожиданно. Он пробегает глазами проект указа, подходит к комоду, достает из него ларец черного дерева, окованный серебром, открывает этот ларец, вынимает из него бумаги, обвитые в розовый атлас, благоговейно читает, целует эти бумаги, поднимает влажные от слез глаза к образам, крестится и… бросает бумаги в камин! И лишь после этого он говорит Воронцову: «Я не был ничем более, как верным рабом Ее Величества покойной императрицы. Если бы было некогда то, о чем Вы говорите, поверьте, граф, я не имел бы суетности признать случай, помрачающий незабвенную память монархини, моей благодетельницы. Теперь Вы видите: у меня нет никаких документов». Екатерина, думаю, этому только обрадовалась: выходить за Орлова ей не следовало по очень многим причинам, включая характер кандидата в супруги. А Воронцову она сказала: «Мы друг друга понимаем. Тайного брака не существовало, хотя бы для усыпления боязливой совести. Почтенный старик предупредил меня, но я ожидала этого от свойственного малороссиянину самоотвержения». Так Разумовский и дожил свою жизнь счастливо и благополучно, пользуясь огромным уважением у Екатерины и оставаясь таким, каким описал его биограф: «Он чуждался гордости, ненавидел коварство и, не имея никакого образования, но одаренный от природы умом основательным, был ласков, снисходителен, приветлив в обращении с младшими, любил предстательствовать за несчастных и пользовался общей любовью». Добавлю только одно: никогда не забывал что-то сделать для любимой своей родины. Хорошая жизнь счастливого человека, заслуженная награда за все эти добрые качества. Не просто послушайте историю, а берите с толкового человека пример! Точнее, с двух толковых людей – Елизавете эта встреча тоже ничего, кроме счастья, не принесла. Вот вам и сословные барьеры – высоковаты они, конечно, но что нельзя их перепрыгнуть, больше мне и не говорите. Сами видите – можно! Просто хорошо бы при этом еще и быть не очень корыстным, оно даже выгоднее. Перефразируя Маршака, можно даже сказать: «Любите бескорыстно – за это больше платят!» А если слишком увлечься этим атрибутом неравного союза, все может кончиться очень плохо. Но об этом – следующий рассказ.

СЮАНЬ ЦЗУН И ЯН ГУЙФЭН Император и драгоценная наложница

Если у людей любовь, они думают, что никто и ничто не сможет ее разрушить – «ни ангелы неба, ни духи пучин». Это, конечно, приятно и очень благородно, но лучше не питать иллюзий – могут, да еще как! И что прискорбно, в первую очередь к числу людей, способных разрушить любовь, следует отнести родню любящих людей. Даже если они желают им только блага, они делают это так, как сами считают нужным, а не так, как самим бы влюбленным хотелось. А если уж они в первую очередь желают блага не им, а себе, тогда могут случиться совершенно невероятные вещи! Причем если это жилплощадь какая-нибудь или чтоб невестка, как положено, ноги мыла и воду пила – это еще полбеды. Самый кошмар начинается, когда одна из Высоких Любящих Сторон – влиятельное лицо, способное, как минимум, оказать протекцию, не говоря уже о том, чтоб возвысить и осчастливить на всю жизнь, включая соседей, знакомых и домашних животных. «Вот тут как раз и начинается кино», причем до второй серии герои доживают отнюдь не обязательно. И самое главное, что никакие примеры ничему не учат – руки тянутся сами и голову тащат за собой, причем иногда прямо на плаху. Впрочем, я, наверное, слишком пессимистичен – просто ученые горьким опытом других сами живут тихо и благополучно, вследствие чего рассказы о них не попадают в историю. Но и в историю попавших – а если быть совсем уж точным, влипнувших – увы, слишком много.

Эту историю я начну с кощунственных слов, из-за которых многие, может быть, сразу перестанут ее читать. Не торопитесь, подумайте: мне самому страшно это произносить, но факты – упрямая вещь. Не надо любить слишком сильно! Любовь – очень важная вещь, но есть вещи важнее: честь, долг, справедливость. Любовь создала много великого, но сколько великого она разрушила! И прежде всего она разрушала саму себя – и любящих, и любимых. Послушайте, что случилось в Китае совсем недавно – тысячелетие с четвертью тому назад, – причем случилось не с кем-нибудь, а с императором. Вот уж, казалось, у кого нет никаких проблем, живи себе да радуйся – чего, собственно говоря, для этого не хватает? Если бы это было так просто… Тот, кто так подумал, явно никогда не работал императором, даже на полставки.

Мне вот даже просто интересно, чего не хватало Китаю в начале восьмого века, в первое десятилетие царствования императора Сюань Цзуна. Впрочем, при жизни его звали Мин Хуан – «Просветленный Государь», а Сюань Цзун, то есть «Мистический Предок», – это его посмертное имя. Буду и дальше называть его Сюань Цзун, как китайские законы велят, а то за оскорбление памяти китайского императора такое положено, что лучше и не вспоминать – а вдруг еще не отменили? Тем паче начало его царствования, особенно ввиду последовавших событий, запомнилось как золотой век. Варваров на границе он шуганул, налоговую систему наладил, крестьяне вовремя сдавали налоги в казну, и даже выбивать их особо не приходилось. Рынки столиц были забиты товарами со всех концов огромной страны, где век за веком ухитряется жить четвертая часть человечества. Доставляли их туда купцы, спокойно направлявшие караваны с товарами туда, где эти товары требовались, потому что разбойников на дорогах императорские стражники извели напрочь, а сами, что еще удивительней, их функции на себя не брали. Великие художники создавали шедевры, для ученых утвердили две академии: Собрание Мудрых и Лес Кистей – как вы знаете, китайцы писали иероглифы кистью. А поэзия настолько расцвела, что не писать стихи считалось неприличным. Именно в период правления Сюань Цзуна родились два величайших китайских поэта – Ли Бо и Ду Фу. От такого добра какого добра искать? Император был всем доволен и не представлял, что самое роковое для него событие уже произошло, когда ему исполнилось тридцать четыре года.

Тогда в семье Ян (по-китайски это тополь) родилась девочка, ее назвали Ян Юй Хуань, «Нефритовое Колечко». Был бы мальчик, вариантов карьеры было бы много: мог бы стать придворным, ученым, военачальником… А девочке – одна дорога, в жены или наложницы. Причем наложница в Китае – это вполне джинсово или, если хотите, кошерно, ничуть не хуже жены, только статус чуть ниже. Девочка росла не только красивая, но и умненькая, потому что ее хитренькие родственники позаботились о том, чтобы Ян Юй Хуань получила прекрасное образование, вплоть до занятий в даосском монастыре, где ей рассказали очень много об искусстве плотской любви. Может быть, не только рассказали, но и показали – кто теперь узнает точно? Скорее всего, именно так. А сомневаться, что в Китае знают об этом больше всех, может только невежда, не знающий, сколько в Китае населения. Умела она и ездить верхом, и писать стихи, и петь, и играть на музыкальных инструментах, и играть в шахматы, вернее, в китайскую игру «сянци», очень на шахматы похожую. Награда не заставила ждать – прекрасная девушка стала наложницей восемнадцатого сына императора! Любая другая на радостях перепила бы сливового вина, упала бы прямо на дворцовом пиршестве лицом в салат из молодого бамбука, а потом подняла бы голову и произнесла сакраментальное: «Жизнь удалась!» Но для нее удачи только начинались.