Елена Ржевская - Ближние подступы

Эти призрачные продрогшие немцы у шалаша, их "джазовые" ужимки приветствия, подтрунивания над собой и мной, их попытки обратить на себя внимание, расположить к себе судьбу и просто согреться…

Это теперь тоже навсегда со мной — не отвяжешься.

Колесо угодило в кювет, телега накренилась, поскакали пустые ящики из-под патронов. Проходивший младший лейтенант бросил вознице: "Эх ты, растопыря!" — и пошел дальше мимо.

— Вот как ругают меня, — сказал, почесывая затылок, возница. — По-всячески. На начальство я не обижаюсь.

Осень — самая тяжелая пора. Хлябь… Весенняя распутица хоть и забирает остатки сил, что и без того уже отняты осенью и зимой, но с весной надежда: придет лето. А за мокрой, грязной, холодной осенью — стужа.

Письмо в действующую часть: <74>

"Пишу из глубокого тыла нашей родины, из госпиталя. По всему видать — задержусь. Не жалуюсь, но как подумаю, что вы двинете на запад и не остановитесь, пока Берлин не откроется, и все это без меня, так сделается такая скука на душе, поскакал бы до вас хоть на одной ноге.

Кто из нашего экипажа цел и заместо меня водит машину? Буду ждать сообщения. От делать нечего и для пользы расскажу новеньким, нехай прочтут, когда время будет.

Насчет маскировки. Учитывая болотистую местность, заботьтесь, чтоб замаскировать следы гусениц танка, не считаясь с трудами. Стоит "раме" обнаружить хоть танк или даже след его, как эта местность подвергается бомбежке. И там, где мы, танкисты, появлялись, за нас на то обижались пехотинцы.

Теперь насчет ловушек. Не забывайте, как двинете вперед. Отступая, немцы делали на дорогах ловушки для танков. В такую ловушку я было попал в районе ст. Бологое. На дороге немцы копали большую яму, на дне ямы ставили фугас, сверху яму закрывали тонкими жердями и землей, по земле были сделаны следы повозок. Благодаря что ехал я на большой скорости, мой танк проскочил яму. Ну я почувствовал большой удар и потерял с поля зору землю, сбросил газ, выжал фрикцион. Танк пошел назад и задней частью врезался в стенку и завис в яме и таким чудом не достал взрывателя фугаса. Саперы выручили. И напоследок скажу еще насчет отработки команд. Мы с командиром отработали даже те, которые нужны, когда выходит из строя рация и переговорное устройство. Например. Ударом ноги меня по голове — я должен остановить машину. Ударом в спину — двигаться назад. Два удара в спину — вперед. В правое плечо — вправо. В левое — влево.

Эти приемы мы часто употребляли и, уявляете, не попадали под прицельный огонь…"

Вчера вдруг в безысходный осенний свинцовый мрак последних дней пробился солнечный по-особенному, как только осенью бывает, ясный день. И откуда-то взялись две лошади: одна — легкая, другая — <75> тяжеловатая. Гуляючи прошли они, выйдя из леса. Это было удивительное видение.

От Советского Информбюро. Утреннее сообщение 5 октября:

"В течение ночи на 5 октября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда и в районе Моздока. На других фронтах никаких изменений не произошло".

По радио в передаче из рейха пели: "Барабаны гремят по всей земле…"

Проходивший боец остался в избе на ночевку. Занимает пожилого хозяина разговором:

— Немцы-то воскресенье соблюдают, не воюют.

Хозяина не удивишь этим. Здесь в селе до самой войны издавна жило несколько семей немцев — такие же крестьяне. Раз как-то — дело было до колхозов — повез он немцу свой долг, воз сена. Перед воротами стал, пошел в дом.

— "Иди, говорю, Федорыч, принимай". Его как-то еще звали не по-нашему: Карла Тодорович, ну а мы — Федорыч. Привык, отзывался. А тут не шелохнется сидит. "Свали, говорит, за воротами". Как это свали? Я и в толк не возьму. Чтоб такой хозяин… "Какой сегодня день, соображаешь?" — "Какой?" — "Воскресенье сегодня. Не работаю". И стал советовать: "Поработай один год, соблюдая воскресенье, подсчитай — посмотришь, выгодно или нет"…

Постановление исполкома сельсовета: "Необходимо организовать чтение газет в бригадах, с тем чтобы воспитать у колхозников полную ненависть к вражеской армии".

— Познакомились. С неделю у нее стояли. Красивая. Такую, может, жизнь проживешь — не встретишь больше. Нам приказ отходить. Говорю ей на прощанье: <76> "Вы не больно-то тут с немцами якшайтесь. Враг ведь". — "Ладно, — она говорит, — сами знаем, кому поднести, а кого обнести. Вы-то с оружием отступите, а нам с детьми куда податься?"

Береза темнее на север. По березе ориентироваться.

"6. Х.42 г…Части центра продолжают улучшать тактич. положение в Привокзальной части и на улицах сев. — вост. окраины г. Ржев, очищая от противника квартал и кустарник, что между кладбищем и лесом, что сев. — вост. г. Ржев".

"7. 10. 42 г. Противник, усилив Ржевскую группировку мотобатальонами полка СС "Великая Германия", частями 5 тд и 110 пд, стремится выбить части из сев. — вост. части города".

Контуженый солдат. Оглох. Ему кричат прямо в ухо.

— Ладь не ладь — ничего больше не слышу. — И пошел, охватив руками голову и качаясь из стороны в сторону.

Эх, за Волгой сизою с дальних берегов

Смелые дивизии в дым смели врагов…

(Наша армейская)

Но еще не смели. Еще смертельные бои.

— Участвовать пришлось вот уже более года в боях за Ржев, ночевать в дому не пришлось ни разу. В лесных рощах, в оврагах, в землянках и шалашах. И населению зачастую так же, а то и хуже. Раздето, разуто, многие селятся в оврагах, в плохих землянках…

Размытая, гиблая дорога. Хлюпанье ботинок, сапог — растянувшаяся колонна. Полк на ночном марше. <77> Переброска на другой участок. Я иду своим маршрутом, по обочине. Вражеские ракеты выхватывают на секунду лица.

Слышу:

— Сестрица! (Это ко мне.) Дымку нету?

Все дробится на миги. Может быть, когда-нибудь потом сложится во что-то единое.

Разведдонесение:

"9. 10. 42 г. в 8. 30 из Сычевка на южный вокзал г. Ржев прибыл воинский эшелон с 17-тью крытыми автомашинами, 11-тью танками и 10-тыо крытыми жел. — дор. вагонами".

В Ржеве на улице Коммуны в ЧД находится комендатура.

ЧД — это Чертов дом. Его выстроил купец, рассчитывая сдавать квартиры внаем. Но в непогоду с чердака этого дома доносились ужасающие стоны. Жильцы покинули дом, явно облюбованный нечистой силой. И семья купца тут тоже не удержалась. А прохожие обходили этот зловещий Чертов дом, предпочитая переходить на другую сторону улицы, пугаясь сатанинских стенаний.