Владимир Мелентьев - Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли

Впрочем, только ли это осложняло для Барклая ситуацию в действующей армии? В очередном письме к императору он писал: «Генерал Платов… облечен слишком высоким званием, которому не соответствует по недостатку благородства характера. Он эгоист, и сделался крайне сибаритом… было бы счастьем для армии, если бы Ваше Императорское Величество соблаговолили найти благовидный предмет, чтобы удалить его». Судя по всему, командующий казачьей вольницей, талантливый и храбрый атаман мало вписывался в педантичные стандарты Барклая. Как говорится, нашла коса на камень.

В августе 1812 года в Смоленске состоялось заседание объединенного военного совета двух армий. Обсуждался план дальнейших действий. Участники совета во мнениях были единодушны — наступать! Доводы были вполне резонны. Поскольку Наполеон не успел еще соединить все свои силы, то предоставляется возможность разгромить часть их. Кроме того, задержкой Наполеона под Смоленском можно выиграть время для пополнения армий резервами, наконец, сдавать врагу исключительно важный в стратегическом отношении Смоленск никак нельзя.

Безусловно, тому способствовало и письмо, полученное Барклаем от императора со словами: «Я с нетерпением ожидаю известий о ваших наступательных действиях».

Да и сам Михаил Богданович писал царю: «Завтра буду иметь счастье довести до сведения Вашего Императорского Величества дальнейшие результаты предложенного мною совещания относительно подробностей операций. Так как неприятель слишком разбросался по дуге от Могилева до Поречья, я решился воспользоваться этим обстоятельством и, скрыв мои намерения завесою легких войск, обрушиться всею массою моих сил на его левое крыло».

Вместе с тем в намерениях своих Барклай был по-прежнему осторожен. «Я не упущу малейшего случая вредить противнику, — писал он, — но со всеми действиями моими против неприятельских сил будут неразделимы самые тщательные заботы о сохранении и спасении армии».

Вот почему позиция его на военном совете была выражена словами: «Император, вверив мне в Полоцке армию, сказал, что у него нет другой для действий против Наполеона. Я должен действовать с величайшей осторожностью и всеми способами стараться избежать ее поражения. Поэтому вам будет понятно, что я не могу со своей стороны не колебаться начать наступательные действия».

Понимая превосходство неприятеля в силах и его маневренных возможностях, беспокоясь за недостаточно обеспеченные фланги и оставляемый в тылу Смоленск, в решении своем на наступление Барклай потребовал, чтобы войска не удалялись от Смоленска более чем на три суточных перехода.

Конечно, это сдерживало наступательный порыв войск, поскольку идти вперед с повернутой назад головой не очень-то удобно. Однако в создавшейся обстановке это было необходимо. Как покажут дальнейшие события, осторожность Барклая была вполне оправданной.

7 августа, оставив в Смоленске небольшой гарнизон для караульной службы и команду для выпечки сухарей, 1-я и 2-я Западные армии начали наступательное движение на Рудню. Впервые за войну солдаты шли не на восток с понурыми головами, а на запад — и с песнями!

Однако уже через два дня движение войск было оставлено. Причиной тому было известие о сосредоточении значительных сил неприятеля в районе Поречья. Опасаясь, что с этого направления противник может выйти в тыл армий и отрезать их от Смоленска, Барклай осуществляет перегруппировку сил на правое крыло. В нерешительных соображениях прошли еще три дня. Тем временем выяснилось, что в Поречье был лишь небольшой отряд, и движение снова было предпринято на Рудню.

Бесплодные дерганья то к Рудне, то от Рудни, то снова к Рудне, иронически именуемые в войсках «мудрыми», а то и просто «предательскими», вновь усилили ропот. Тот же Петр Иванович Багратион дал такую оценку им: «Он[41] лучше знает все наши движения, нежели мы сами. Мне кажется, по приказам его мы и отступаем, и наступаем».

Надо сказать, что Петр Иванович, подозревая предательство, был недалек от истины. Позднее выяснилась довольно неприятная картина. Казачий разъезд атамана Платова обнаружил на столе французского командира дивизии Себастиани записку фельдмаршала Мюрата, в которой он предупреждал Себастиани о готовившемся наступлении русских войск под Рудней! Подозрение пало на адъютанта Барклая — Левенштерна, тем более что он в первые дни вой ны ездил парламентером к Мюрату и провел сутки у Себастиани, к тому же перед выступлением русских войск из Смоленска выезжал на русские аванпосты.

Барклай, будучи уверен в порядочности своего адъютанта и беспокоясь за то, что он может быть вызван на дуэль, отослал его в Москву к Ростопчину «по делам». Позднее же выяснилось, что виновником утечки информации, столь неприятно отразившейся на действиях Барклая де Толли, был флигель-адъютант царя Любомирский, который, узнав о готовившемся наступлении, известил об этом свою мать, жившую недалеко от Рудни. Письмо его к матери было перехвачено и прочитано.

Что же касается дальнейших событий под Смоленском, то они развивались довольно динамично и драматично.

12 августа Багратион самовольно, без какого-либо разрешения, отводит свою армию с занимаемого рубежа ближе к Смоленску. Между тем Барклай планировал 14 августа начать наступление объединенными силами на Надву. Эта, мягко говоря, несогласованность в действиях командармов вновь обострила ситуацию.

Однако события к тому времени приняли для обоих командующих совершенно неожиданный оборот. Обнаружилась истинная угроза дальнейшего хода войны: обход Наполеоном русских армий с левого фланга с выходом на оставленный ими Смоленск!

Первоначально, жаждущий генерального сражения Наполеон действительно сосредоточил свои силы в районе Рудня — Лиозно. Однако, увидев бездействие неприятеля и оторванность его от Смоленска, решил форсированным маршем обойти русские силы с юга, чтобы упредить их с отходом к Смоленску. Сие означало, что первая и вторая армии окажутся отрезанными не только от Смоленска и Москвы, но и от южных губерний! Обстановка создалась на редкость критическая.

Уже утром 14 августа на Смоленск маршировали главные силы французской армии: кавалерия Мюрата, пехотные корпуса и гвардия. С могилевского направления сюда же спешили войска Понятовского, Жюно и Латур-Мобура. Наполеон был уверен в том, что русские не оставят Смоленск без генерального сражения. Наконец-то его желания сбудутся и война победоносно завершится! «Отдав мне Смоленск, один из своих священных городов, — заявил он, — русские генералы обесчестят свое оружие в глазах своих солдат!»