Семен Брилиант - Рафаэль Санти. Его жизнь и художественная деятельность

Дядя, кроме того, желал бы видеть его на родине устроившегося «своим домком». Но Рафаэль находит, что ему и здесь, в Риме, недурно. Почему Рафаэль хитрил и с важным кардиналом, и с любимым дядей?

Секрет в том, что Рафаэль всю жизнь любил одну Форнарину, если имя это не миф, или ту, которую так назвали после. Легенда говорит, что она была булочницей или дочерью торговца содой, обитавшего близ церкви св. Цецилии на Тибре. Доныне указывают сложенный из обожженной глины домик со старинными прекрасными окнами на улице св. Доротеи, 20. Здесь родилась она, по преданию. При домике был некогда сад, окруженный низкой стеною. Юная красавица часто гуляла и работала в этом саду, и молодые люди, особенно художники – все страстные поклонники и искатели красоты, нередко, проходя мимо, становились на цыпочки, чтобы заглянуть в ее сад.

И Рафаэль, до которого от приятелей дошла молва о ее красоте, пришел взглянуть на нее, причем застал ее как раз в ту минуту, когда она у ключа забавлялась, купая ноги в холодной воде. Он страстно полюбил ее и не находил покоя, пока не назвал своею. Страсть его не только не угасала, но, напротив, он любил ее тем сильнее, чем больше узнавал. Существует картинка, приписываемая Себастьяну дель Пьомбо, на которой изображены Рафаэль и его возлюбленная.

Новейшие ученые со спокойствием хирурга «вскрывают» эту легенду, уверяя нас, что всё здесь вымысел и имя Форнарины появляется будто бы только в прошлом столетии. Но гений Рафаэля был столь полон чудной фантазии, что не грех осветить его имя тем легендарным сиянием, каким он окружал своих святых.

Являлась ли Форнарина хозяйкой в его доме или нет, несомненно то, что там бывал гость, благословение которого почиет на главе гения и открывает еще один источник его нетленной славы – его человечность, милую доброту его сердца, бившегося при виде одной лишь красоты.

В Риме умер около 1527 года переводчик Гиппократа на латинский язык Рабио Кальво. Он был необыкновенно учен и почти святой жизни, поэтому умер в бедности. Секретарь папы, говоря о нем в одном из своих писем и удивляясь восьмидесятилетнему старцу, прибавляет: «Его кормит и угождает ему, как сын, богатый художник, очень любимый папой, именем Рафаэль из Урбино; это молодой человек необыкновенной доброты и изумительно талантливый».

Прежде чем говорить о различных проявлениях гения Рафаэля, упомянем о наименьшем из них, имеющем, однако, интерес по отношению к его личной жизни: на картонах его первых работ в Риме найдены написанные им сонеты, указывающие на то, что он тогда уже любил Форнарину, которой оставался вечно верен.

Два портрета, писанные Рафаэлем, изображают, как думают, Форнарину. На одном молодая девушка, еще полуодетая, настоящее дитя природы, только что вышла из воды. Платок, повязанный на голове, придает особую прелесть ее лицу, которое само по себе не отличается ни правильностью линий, ни большим оживлением. На портрете тщательно написано имя Рафаэля.

На другом портрете Форнарина изображена в образе прекрасной римлянки, подобные которой иногда встречаются еще и теперь. На ее прекрасных формах лежит печать царственного величия. Огонь горит в ее глазах, и грациозная улыбка оживляет линии рта. Если оба портрета изображают, как думают, одно и то же лицо, то, значит, любовь Рафаэля облагородила девушку, развила в ней новые чувства и стремления, открыла целый мир и наполнила сердце ее царственной гордостью.

Ласкаемый папой, любимый Форнариной, окруженный вниманием обожавших его учеников и всеобщим поклонением, Рафаэль продолжал неутомимо работать.

Каждое утро папа призывал его и Браманте для обсуждения работ по постройке собора Св. Петра. Рафаэль относился с восторгом к идее грандиозной постройки и чувствовал себя счастливым, когда папа назначил его после смерти Браманте главным руководителем этого колоссального предприятия, оставшегося величавым памятником «золотого века».

Поручая Рафаэлю эту постройку – заветную мечту своего отца, – папа писал в бреве «Рафаэлю Урбинскому»: «Всем известно, что ты достиг совершенства в искусстве живописи, но Браманте считал тебя также всегда великим архитектором, и так как ты доказал справедливость его мнения моделью этого храма, то, согласно последнему желанию покойного Браманте, я назначаю тебя строителем собора, желая, чтобы он воздвигнут был возможно скорее и великолепнее…»

Лев X не ошибся в своем выборе.

«Разнообразие талантов этого молодого художника необычайно». Так писал о нем знакомый уже нам папский секретарь, свидетельствовавший о доброте Рафаэля. «Кажется, он первый, превосходнейший в живописи, как в теории ее, так и в выполнении. При этом он огромный талант в архитектуре, изобретающий и осуществляющий такие планы, которые считались невозможными, по мнению великих мастеров. Один Витрувий, быть может, составляет исключение; но Рафаэль, отрицая или защищая его некоторые принципы, так благороден и беспристрастен, что нельзя видеть в нем и тени зависти или желания превосходства».

При дворе Льва X в это время собраны были лучшие умы Италии. Здесь находились старые друзья Рафаэля, Бембо и Кастильоне. Здесь же познакомился он с Ариосто, великим поэтом, который еще больше вдохновил его творчество.

Гениальные картины следовали одна за другой. Простое перечисление всех произведений Рафаэля потребовало бы размеров почти всего нашего очерка – так изумительна была плодовитость этого полубога, умершего всего 37 лет от роду. Из лучших фресок его при Льве X упомянем «Галатею», исполненную в начале 1514 года.

Фреска эта – изображение поэтической фантазии, рассказа о Галатее и циклопах. Прекрасная Галатея плывет в раковине по морским волнам. Она стоит во весь рост и управляет дельфинами, между тем как Амур указывает путь. За ней огромная свита: тритоны трубят в звучные рога, морские кентавры несут прекрасных нимф на своих спинах и маленькие амуры, летая вокруг, возбуждают в них горячую любовь. Тем образнее живой контраст между этой чувственной любовью и святой страстью, которую изобразил Рафаэль в лице прекрасной Галатеи, обращающей глаза к небу: только от неба ждет она указания своего пути.

В ней соединил Рафаэль божество, сошедшее на землю, и человека, возвысившегося до красоты божества. Этот идеал божественной, чудной и ясной, как кристалл, красоты он взлелеял в своем воображении, так как, по его собственным словам, он не мог найти даже в Риме ту красоту, о которой говорила ему мысль о божестве.

В целом ряде прекрасных фресок в Ватикане изобразил Рафаэль исторические события и торжество церкви.

Знаменитые Лоджии Рафаэля украшают коридор или зал, ведущий в комнаты папы. Эти Лоджии составляют 13 арок со сводами в виде куполов. Здесь Рафаэль изобразил библейские сцены в длинном ряде фресок.