Александр Быков - Патриарх Никон

При этом необходимо заметить, что литературное достоинство переводов ученого иеромонаха не могло особенно привлекать даже читателей; в переводе богослужебных книг встречаются тяжелые и неудобопонятные обороты, а уж тем более – в его самостоятельных произведениях. Вот образчик его слога в одном из поучений: “Изсеките душевредное стволие неправды богоизощренным сечивом покаяния, искорените из сердец пагубный волчец лукавства, сожгите умовредное терние ненависти божественным пламенем любви, одождите мысленную землю душ небесным дождем евангельского учения, наводните ее слезными водами, возрастите на ней благо-потребное былие кротости, воздержания, целомудрия, милосердия, братолюбия, украсьте благовонными цветами всяких добродетелей и воздайте благой плод правды”. В переводах его слог еще более неясный: “Всяка икона изъявительна есть и показательна, яко что глаголю, понеже человек ниже видного, нагое имать знание телом покровенней души, ниже по нем будущих, ниже местом расстоящих и отсутствующих, яко местом и летом описанный к наставлению знания и явление и народствование сокровенных, примыслися икона всяко же к пользе и благодеянию и спасению, яко да столиствуем и являемым вещем раззнаем сокровенная”. Как переводчик Славинецкий злоупотреблял буквалистским методом и хотел переводить как можно ближе к подлиннику, но, вместо того, чтобы передавать смысл подлинника оборотами, свойственными русско-славянскому языку, он создавал произвольно славянские слова на греческий лад и вводил в славянскую речь греческую конструкцию. Заметим здесь, кстати, что Епифаний Славинецкий умер в Москве 19 ноября 1675 года.

Глава VII. Разрыв и отречение

Царь Алексей Михайлович пробыл на войне с 18 мая 1654 по ноябрь 1655 года, и эти полтора года лагерной жизни, проведенные вне Москвы, покинутой первый раз в жизни, в совершенно новой обстановке, оставили глубокий след в характере царя. Он сбросил с себя прежнюю сдержанность и из богатого помещика, каким он, в сущности, был первые годы правления, постепенно превратился в царя; не теряя своего обычного добродушия, Алексей Михайлович сделался недоверчивее, реже стал появляться народу и после московских мятежей принял целый ряд предосторожностей: так, царское жилище постоянно охранялось вооруженными воинами, никто не смел подойти к дворцовой решетке, никому не дозволялось подавать прошение царю лично, при выезде царя окружали стрельцы. В заключение всех мер был создан приказ тайных дел, положивший начало тайной полиции. Между тем, лагерная жизнь, где господствовала большая дисциплина, чем в боярской думе, приучила царя быть самостоятельнее, он проникся убеждением, что он – верховный властелин земли русской, тем более, что успехи оружия покрывали его славою, а регент, оставленный в Москве, по всем важным вопросам посылал гонцов в лагерь к царю. Идея самодержавия развивалась при самых благоприятных условиях, а особенно после провозглашения царя в Вильно великим князем Литвы. По возвращении в Москву Алексей Михайлович был искренне убежден, что в нем одном Россия имеет залог своего благоденствия и дальнейшего развития, что он один, самодержавный царь, может справиться с тяжелой задачей управления страною; это было тем более справедливо, что его окружали бездарности и посредственности, умевшие только спорить о местах и алчно кидаться на царские подачки. Естественно, что первое же столкновение с “собинным другом” оставило в царе неприятное впечатление, и если он не распорядился круто, во вкусе Ивана IV, то виною была его нерешительность, от которой он не смог избавиться за всю свою жизнь и чем умело пользовались окружающие. Столкновения же были по следующим поводам: какой-то дворянин совершил убийство, за что был осужден на казнь, и прибегнул к защите царского духовника Лукиана; тот стал просить у Алексея Михайловича помилования для преступника, но получил резкий отказ и за это не допустил его к причастию; царь пожаловался Никону, но патриарх оправдал поступок духовника. Вскоре затем Алексей Михайлович задумал развестись с Марьею Ильиничною; хотя царица никогда не благоволила особенно патриарху, но последний энергично стал противиться разводу, и царь вынужден был, во избежание соблазна, уступить. За то Богоявленский монастырь в Полоцке, зависевший непосредственно от патриарха, был отдан царем в управление епископа Полоцкого Клалиста, несмотря на все протесты оскорбленного самоуправством Никона.

С другой стороны, необходимо припомнить постоянное соперничество теократизма с монархизмом, проходящее через всю историю рода человеческого; эти два начала, духовное и светское, вели вековечную борьбу из-за преобладания в стране, и верх брала, конечно, та сторона, во главе которой была более энергичная и более талантливая личность. Пробегая мысленно ряд столетий, мы видим, что в Индии теократизм был так силен, что его не могли побороть ни восстания могущественных кшатриев, ни вторжения мусульман под начальством Баберидов, ни власть английских штыков, так что брамины сохранили и поныне то же могущество, которым обладали несколько тысячелетий тому назад. В Египте монархизм был сильнее, но и там верховным жрецам Ни-Аммуна (стовратных Фив) и Са (Саиса) удавалось брать на себя управление страною, низвергая царствующие династии. В Мидии, Вавилоне и Персии теократизм был еще слабее, но и там бывали не раз попытки подчинить себе царей. Неизменная идея теократизма повторялась и в христианстве в лице римских пап, добивавшихся полного подчинения своей власти всего христианского мира и не отказавшихся от исполнения этой мысли до настоящего времени. Из этого мы видим, что духовенство всех времен и народов всегда стояло в оппозиции светской власти и борьба между ними, в самых разнообразных формах, тянется от создания первого государства на земле до сегодняшнего дня. Суровый и прямодушный Никон, возвысясь до звания патриарха Всероссийского, вполне закономерно был предан душою и телом идее теократизма и стремился поставить власть патриарха выше власти царя. За такое в светском смысле революционное направление обвинять Никона невозможно, так как логического вывода идеи теократизма держится, строго говоря, все духовенство христианское и нехристианское, если во главе его стоят патриархи, папы, первосвященники, мастера-строители, верховные маги, старцы гор, брахматы, шейх-уль-исламы и другие.

В подтверждение того, что разрыв дружеских отношений Алексея Михайловича с Никоном произошел именно вследствие того, что они являлись представителями двух соперничающих начал – теократического и монархического, – приводим отрывок из письма Никона Дионисию, патриарху Константинопольскому: “У Его Царского Величества составлена книга (“Уложение”), противная Евангелию и правилам св. апостолов и св. отцов; по ней судят, ее почитают выше Евангелия Христова. В той книге указано судить духовных архиереев и их стряпчих, детей боярских, крестьян, архимандритов, и игуменов, и монахов, монастырских слуг, и крестьян, и попов, и церковных причетников в монастырских приказах мирским людям, где духовного чина нет больше. Много и других пребеззаконий в этой книге! Мы об этой проклятой книге много раз говорили Его Царскому Величеству, но за это я терпел уничижение и много раз меня хотели убить. Царь был прежде благоговей и милостив, во всем искал Божьих заповедей и тогда милостью Божиею и нашим благословением победил Литву. С тех пор он начал гордиться и возвышаться, а мы ему говорили: перестань! Он же в архиерейские дела начал вступаться, судами нашими овладел: сам ли собою он так захотел поступать, или же злые люди его изменили? Он уподобился Ровоаму, царю израильскому, который отложил совет старых мужей и слушал совета тех, которые с ним воспитывались”.