Ив Жантийом-Кутырин - Мой крестный. Воспоминания об Иване Шмелеве

Мы понемножку отдыхаем. Ложимся в десять, а подымаемся с петухами. В даче у нас есть чудо: бутылка, а в ней… корабль с мачтами! А как он туда влез через горлышко – никто не знает. Мачты во всю толщину бутылки. В комнатах камины, а на каминах часы. А на стене даже ковры! Много интересного.

Ну, не забывай и пиши нам, как ты живешь и сколько «десяток»[51] получил. А письмо мое сам прочитай, со вниманием. А то я и писать не стану.

Ну, крепко тебя целуем, я и тетя Оля, поцелуй маму и всем скажи от нас поклоны и приветы – твоим новым друзьям Эндэн[52], а также всем Карпам и карпикам, и самому маленькому карпику – Доде[53] А Марусе я пришлю карточку, чтобы она не серчала. И няне[54] и Марфуше[55] поклоны, сам сходи и положи, как делают это умные мальчики. Хотел было я поехать в горы Пиренейские! Да, думаю, лучше уж мы вместе поедем, правда? Ну, вот и все.

Будь здоров!

Твой дядя Ваня и тетя Оля.

(Landes)

«Riant Sejour». Capbreton

Милый Ивик, это хорошо, что тобой довольны твои новые друзья! Да, ты человек, созданный Богом по Его подобию, и потому должен быть хорошим, добрым. Молодец!

А если все будет благополучно, приедешь к нам. Думаю, что тебе на новой даче будет еще лучше, чем у Mr Ducher[56]. Сегодня я уже спрашивал насчет велосипеда, да. Погоди, я тебе завтра напишу про Максим Максимыча. Удивительную вещь я узнал!

И мне, брат, скучно без тебя.

Но, погоди… Бог даст, и радостнее будет! Целую тебя и крещу. Кланяйся маме и всем.

Твой дядя Ваня.

15-го июня

1928 г.

Понедельник 18. VI. 28 г.

Милый Ивик,

сейчас такая жара, что шишки трещат, а одна загорелась да же, как звезда рождественская, – насилу залили! Максим Максимыч помер, увы! Хоронили с музыкой: все крабики стучали клешнями, лягушки печально играли на дудочках, а старик Омар, говорят, сказал такое надгробное слово, что даже Максим Максимыч – вдруг зарыдал и – воскрес! Опять его потащили в Hossegor[57], – и он снова живет под большим камнем!

Я его навестил. Он подал мне свою честную лапу – клешню и… пожал! Сказал: не хочу умереть, пока не увижу Ивика! Вот!! Я хожу (не езжу на велосипеде) и узнал много таинственных мест. Говорят, что в самой глуши леса есть… но об этом лучше не говорить, а надо пойти и поглядеть! Целую!!

Твой дядя Ваня.

Поклоны маме и всем, а Марусе сам вручи сию карточку!

Твой Ваня.

Христос Воскресе, дорогой Ивик, желаю тебе здоровья, и не забывай дядю Ваню!

Поцелуй и поздравь от меня мамочку.

А погода у нас плохая, холодновато, так что не грусти очень-то, что остался в Севре. А лето еще впереди, дождешься Capbreton’a.

Устал, брат, – напишу еще подробней.

Твой дядя Ваня.

3 мая 1929 г.

Capbreton.

Христос Воскресе!

Милый, дорогой мой мальчик Ивушка. Три раза целую тебя. Приехали[58] хорошо. Виллу нашу выкрасили, совсем новенькая. В доме все тоже как будто не уезжали.

Миярка очень радостно встретила нас, обнюхала, помахала хвостом и пошла домой грустная, потом пришла к нам, осмотрела комнаты, все искала тебя, больше не приходит. Все спрашивают про тебя. В городе тоже о тебе спрашивают. Дедушка зимой очень болел, а теперь здоров, много насадил. Место, которое тебе сдал на 15 лет, свободно.

Здесь зимой были сильные морозы, и мимозы погибли. У Кастолетти[59] тоже погибли. Вот тебе все новости пока узнала. Что узнаю, еще напишу. Скучно мне без моего помощника и без звоночка. Хоть, бывало, и покричу: замолчи, – а когда не ту звоночка, скучно. Жду от тебя письма, напиши, как ты устроился и как твое здоровье. Скучно красить без тебя яйца. А ты красил? Хорошо ли вышли? Как сделали пасху, хороша ли? Все напиши. Посылаю тебе ландыш из сада, и Mad. Donne[60] посылает тебе цветочек, называется «перванж» по-французски.

Милая Юличка, Христос Воскресе, целую тебя, поздравляю с праздником. Напиши, как вы там. К заутрене не пойдем. Дядя Ваня очень кашляет. Сегодня опять поставлю komandoy[61] Ночью можно застудиться.

До свидания, мой дорогой Ивунчик Цыпенька. Целую тебя, щечки, курку.

Твоя тетя О.

5 октября, 1929 г.

Капбретон

22 сентября.

Ивик,

скверно, брат, что ты ничего путного о себе не напишешь нам с тетей Олей, – пишешь, как твой кот хвостом, да еще грязным, все буковки как будто пьяные или сонные, и понять ничего нельзя. Помни, что тебе скоро десять лет! Я в твои годы целыми страницами писал, а читал столько, что тебе и не поднять, – такие толстые книги! И на все время было: и с мальчишками играл-дрался, и в училище[62] бегал, и к Троице[63] пешком ходил, и рыбку ловил, и голубей водил: ни минуты без дела! Изволь устыдиться и напиши нам большое письмо, как и где бывал с папой, и понравилось ли тебе это, и почему понравилось, и что не понравилось. Все напиши по правде, как чувствуешь. И мы с тетей Олей тогда будем знать, умеешь ли ты теперь думать и понимать.

А мы живем по-прежнему. Погода похолодала, второй день дождь. Рыбку я больше не ловлю, устал. Да и собираться надо скоро к отъезду. А ты скажи маме, чтобы она побывала у мосье Каплэн[64] и узнала, когда нам можно переезжать[65] и еще чтобы угля нам привезли по десять мешков, как и в прошлом году, и коротких —! – дровишек для ванны, сухих, непременно сухих! А еще вот что: починили ли замки у дверей? Все уст рой, напоминай сто раз в день маме, – а то мы здесь останемся на зиму. Ну, Господь с тобой, учись прилежно и будь здоров. Целую тебя в лобик.

Дядя Ваня.

Получил письмо из Перу (даль страшная, в Южной Америке). Если будешь хорошо учиться, я тебе достану из Перу – целую коллекцию. Попрошу!

6. V. 1931 г.

Милый мой Ивик, как живешь?

Поручение тебе: скажи мамочке, чтобы посылала мне прочитанную газету «Последние новости». Здесь не продают, а подписываться я не хочу. Это просто: оклеить бумажной лен той (ты это можешь!), написать адрес и – марочку за 2 сантима с №, или 2 №№ – 4 сантима (это только до июля). Пусть мама купит в табачной лавке марок по 2 сантима. Очень прошу. Надеюсь на тебя. – У Кастелетги голубки высидели одного голубенка. Рыбки – увы! – с месяц, как уснули. Но будут новые. Невесело, все дожди. Так что ты не скучай: к твоему приезду будут солнышко и теплынь. Старайся работать, не ударь лицом в грязь! Осталось недолго. Ну, целуем тебя, и да хранит тебя Господь. Кланяйся Карповым. Маму поцелуй.

Твои дядя Ваня с тетей Олей.

29 июня 1932 г.