Дики Церинг - Мой сын Далай-Лама. Рассказ матери

Из Тулку мы направились в Цайдам, где пробыли десять дней. Каждый день приходили от двух до трех сотен людей, чтобы встретиться с Его Святейшеством. Оттуда мы двинулись в Коко Нор, где три дня жили в палатках. Это была бесплодная сухая равнина, где не было даже птиц. В некоторых местах трава была совершенно несъедобна, и если бы лошади поели ее, то непременно заболели бы и околели, поэтому мы обвязали их рты тряпками, чтобы они не паслись в этих местах. В пути нам встретилось множество диких зверей – ослов, горных козлов и медведей. По ночам дикие ослы сеяли панику среди лошадей, и те разбегались. Вернуть их было огромной проблемой для наших пастухов, поэтому, как только мы замечали диких ослов, тотчас начинали отгонять их, стреляя из ружей в воздух.

Дорога из Кумбума в Лхасу заняла почти три месяца[7]. Нас сопровождало более тысячи человек, и мы вели с собой тысячи голов скота. Было нелегко непрерывно идти месяцами изо дня в день. Мы проходили по местности, славившейся разбоем, и, если было слишком холодно, чтобы располагаться на ночлег, приходилось двигаться целые сутки, прежде чем можно было сделать остановку.

Путешествие было очень утомительным из-за необходимости прибыть в Лхасу как можно скорее. Мы спешили, как могли. Вставали в три часа утра, носильщики складывали палатки и шли впереди нас. Палатки были огромные, размером с дом. Мы никогда не завтракали, так как вскоре после завтрака начинали испытывать приступы голода, а если воздерживались от пищи, то не чувствовали голода до следующей остановки.

Его Святейшество вместе с Лобсангом Самтеном ехал в конном паланкине. У меня был отдельный паланкин, в который были впряжены мулы. Паланкины были очень красивые, с вышивкой и решетчатыми оконцами. Паланкин Его Святейшества был сделан из желтой парчи, а мой – из зеленого хлопка. Гьяло Тхондупу было тогда одиннадцать лет. Как я ни настаивала, чтобы он ехал со мной, он предпочитал ехать верхом, унаследовав от отца любовь к лошадям. Не говоря мне ни слова, он рано утром исчезал, чтобы присоединиться к носильщикам палаток.

Мы двигались через Намкаце, Пити, Цайдам и Дугдуг. Большей частью дорог как таковых здесь не было, только пастбища. Когда мы добрались до речки в районе Диджугу, лошади пересекли ее в течение получаса. Их гнали как можно быстрее, иначе они утонули бы в вязком иле.

Первые эмиссары из Лхасы, аристократы и чиновники, ждали нас в Дугдуге. Затем в Ваматханге нас встречали Сутукпа и Кунго Кхенпо. В Дричу правительственные чиновники преподнесли мне пату из жемчуга и кораллов, головные уборы лхасских женщин, парчовые одежды и прочие аксессуары, которые носят дамы из Лхасы. Я отказалась носить пату, заявив, что с шестнадцати лет ношу хари и вряд ли буду чувствовать себя комфортно в слишком тяжелом пату.

В монастыре Ретинг нас приветствовал Ретинг Ринпоче, регент, молодой человек лет тридцати, занимавшийся правительственными делами в промежутке между правлением двух Далай-Лам[8]. Он поинтересовался моим мнением о пату. Когда я ответила, что буду продолжать носить свое хари, он сказал, что оно очень красиво. По его мнению, ношение своей традиционной одежды было прекрасной идеей, и мать Его Святейшества должна отличаться от прочих людей. Ему очень понравилось мое хари, и, когда я сказала, что сама вышила тонкий узор на нем, он пообещал зайти ко мне в Лхасе с просьбой украсить вышивкой головные уборы монахов секты Гелугпа.

К моему удивлению, регент Ретинг принялся описывать детали нашего дома в Такцер, который привиделся ему. Ему было известно о дереве на заднем дворике и о ступе (холмик с ракой) у входа, а также что у нас на террасе жили маленькая черно-белая собака и огромный мастиф. Он заметил, что у нас в доме много людей разных национальностей, и спросил, кто они. Я ответила, что это мусульмане и китайцы, которых мы нанимали для работы в поле.

Он отметил, что люди в Амдо искренни, открыты и чистосердечны и, несмотря на вспыльчивость, их гнев столь же легко проходит, как и появляется. Он предупредил меня, что в Лхасе у людей, напротив, сердца не столь чисты, а правительственные чиновники – опытные подхалимы. В Лхасе нам предстоит встретить множество разных людей, одни из которых будут по-настоящему искренни и дружелюбны, а другие станут делать нам гадости. Правительственные чиновники внешне обходительны, но никогда не знаешь, что у них на душе. Еще он предостерег меня, чтобы я была осторожной с едой, сказал, чтобы я никогда не принимала пищи, приготовленной не на моей личной кухне, поскольку она может быть отравлена.

В монастыре Ретинг мы провели три дня. Монахи устроили грандиозный прием в честь нового Далай-Ламы. Нам организовали роскошные развлечения, даже показали тибетскую оперу лхамо.

От Ретинга до Лхасы было три дня пути. По дороге нас встречали многочисленные чиновники-монахи, чиновники-миряне и знать, а также настоятели трех монастырей – Сера, Ганден и Дрепунг, желавшие получить аудиенцию у Его Святейшества. Они вручили ему традиционный церемониальный шарф, а мне роскошные шелка и парчу.

После Ретинга мы на пару дней остановились в Реджа, монастыре, расположенном на вершине холма, так как астрологический прогноз был неблагоприятен для нашего прибытия в Лхасу в запланированное время.

Нас сопровождали Ретинг Ринпоче и весь Кашаг (Совет министров Далай-Ламы), высокопоставленные монахи, а также кхемпо (ученые монахи). Эскорт располагался справа и слева от нас. Атмосфера была строгая, торжественная и радостная. На всем пути нас сопровождала церемониальная музыка. Как только вдалеке показалась Лхаса, у меня к горлу подступил комок. Я так много слышала об этом городе и так часто мечтала о нем, а теперь мои мечты сбывались.

2. Прибытие в Лхасу

В Ретинге я оставила паланкин и дальше ехала верхом на лошади. Его Святейшество пересел в еще более изысканный позолоченный паланкин, который несли на плечах восемь человек. При въезде в Лхасу нас встречали огромные толпы, не дававшие нам проехать. Была полнейшая тишина, люди почтительно приветствовали своего нового Далай-Ламу, склонив головы и сложив молитвенно руки. Многие плакали от радости. У меня тоже слезы наворачивались на глаза. Я, простая крестьянская женщина, достигла высочайшего положения, какое только доступно матери.

Как только мы прибыли в Лхасу, нас немедленно разместили в летней резиденции Далай-Ламы под названием Норбулинга («Сад драгоценностей»). Эскорт проводил Его Святейшество в его личные покои, где состоялась приветственная церемония. Всех собравшихся угостили тибетским чаем и домадеси (вид пирожных). По окончании приветственной церемонии наше семейство проводили в покои рядом с покоями Его Святейшества.