Всеволод Овчинников - Калейдоскоп жизни

Эту неравномерность наглядно иллюстрируют две великие реки страны: Янцзы и Хуанхэ. Первая из них имеет годовой сток в 1000 миллиардов кубометров. Вторая лишь немногим уступает ей по длине, но воды несет в двадцать раз меньше — 50 миллиардов кубометров. Вот и получается, что северяне молят Дракона избавить их от засух, южане страдают от наводнений.

За годы существования КНР страна увеличила площадь орошаемых полей вчетверо — с 13 до 52 миллионов гектаров. Ныне они составляют почти половину пашни и дают две трети валового сбора зерна. Однако в бассейне Хуанхэ возможности искусственного орошения исчерпаны. Из реки разбирают на полив столько воды, что летом она почти пересыхает.

С другой стороны, главные районы выращивания поливного риса в бассейне Янцзы хронически страдают от паводков. За последние 2000 лет там произошло 200 катастрофических наводнений, от которых лишь в XX веке погибли 500 тысяч человек. Одна из целей строительства крупнейшего в мире гидроузла Санься (Три ущелья) состоит в том, чтобы уменьшить угрозу наводнений в среднем и нижнем течении Янцзы.

Проработано три маршрута переброски воды: западный, центральный и восточный. Первый из них имеет в виду соединить верховья Янцзы и Хуанхэ в провинциях Цинхай и Сычуань. Это наиболее результативный, но самый сложный в инженерном отношении вариант. Нужно возвести плотину высотой в 300 метров и проложить в горе тоннель длиной более 100 километров, чтобы перебрасывать до 30 миллиардов кубометров воды ежегодно.

Второй вариант проще: прорыть на север канал от существующего водохранилища Даньцзянкоу на одном из притоков Янцзы, по которому потечет от 8 до 16 миллиардов кубометров. Наконец, третий, восточный маршрут имеет в виду перекачивать на север воду по древнему руслу Великого китайского канала, построив вдоль него насосные станции. Эту воду уже в 2005 году получит провинция Шаньдун, а в 2010 году — Пекин.

Для страны, которая кормит 22 процента человечества, имея лишь 7 процентов мировой пашни, перераспределение водных ресурсов имеет жизненно важное значение. За первые пять лет реформ Китаю удалось увеличить сборы зерна с 300 до 400 милионов тонн. (Получив землю в постоянное пользование, крестьяне стали трудиться гораздо интенсивнее.) Чтобы увеличить урожаи с 400 до 500 млн. тонн, потребовалось уже пятнадцать лет (урожайность возросла благодаря улучшению агротехники). Но к 2050 году, когда население возрастет до полутора миллиардов человек, Китаю понадобится около 550 миллионов тонн зерна. Выйти на этот уровень невозможно без орошения новых земель на севере. Комплексной программой перераспределения водных ресурсов китайские ученые и инженеры всерьез занимаются уже полвека. И все это время им приходилось доказывать экологам, что речь идет не о «повороте рек», а о том, чтобы взять у Янцзы 5 процентов воды, дабы сделать Хуанхэ вдвое многоводнее.

Сравниваю шумиху, поднятую (без китайских церемоний) вокруг предложения Лужкова вернуться к вопросу о переброске на юг семи процентов годового стока Оби (примерно 25 миллиардов кубометров — вдвое меньше, чем планируют китайцы). Если в Китае от наводнений страдает юг, то у нас заболочен север Сибири, низовья Оби. А среднеазиатские республики охотно покупали бы у России воду, финансируя проект ее переброски.

В свое время выступления общественности против «поворота рек» проторили у нас путь гласности. Но пришла пора преодолеть рожденную этим аллергию, спокойно, без предвзятости посмотреть в глаза фактам. По данным ООН, к 2050 году от нехватки воды будут страдать три миллиарда человек в пятидесяти странах. И России, которая наряду с Бразилией лидирует по ее запасам, рано или поздно придется от нефти и газа переключиться на экспорт воды, которая к тому же является восполняемым природным ресурсом. Так что инициатива мэра Москвы представляется своевременной и заслуживает рассмотрения с учетом зарубежного, в частности китайского, опыта.

Шел первый год моей заграничной жизни. Я начал работать в Китае и впервые приехал с женой в Шанхай. У входа в магазин «Дружба» к нам подошел пожилой человек.

— Услышал русскую речь и решился попросить об одолжении. Не могли бы вы купить мне три куска мыла? Я тут же с вами рассчитаюсь. (Покупать товары в «Дружбе» могли только иностранцы.)

Я выполнил просьбу, но местный консул настоятельно рекомендовал мне впредь не вступать в контакты с «белогвардейцами» (как тогда у нас называли русских эмигрантов).

Недавно в нашей печати появилось слово «возвращенец». Я искренне рад, что это новое понятие входит в обиход, что среди тех, кто по разным причинам покинул страну до или после краха советской системы, появились желающие вернуться на родину.

Никогда не забуду зал русского эмигрантского клуба в Шанхае 50-х годов. По моей просьбе посольство многократно поручало мне выступать там на праздничных вечерах. Перед каждой такой встречей, по традиции, заводили старый граммофон. И у седовласых людей на глазах навертывались слезы от песни Петра Лещенко:

Здесь под небом чужим Здесь под небом чужимЯ как гость нежеланный…

Многих наших соотечественников забросила на чужбину гражданская война, другие попали туда как «перемещенные лица» после нацистских лагерей, третьи остались за кордоном как диссиденты-невозвращенцы. А после распада СССР за пределами своего отечества вдруг оказались двадцать пять миллионов русских.

Родина безусловно обязана помнить о зарубежных соотечественниках, проявлять к ним внимание и заботу, удовлетворять их культурные запросы, содействовать стремлению молодежи получить образование на родном языке. Но есть и другая сторона вопроса. Мировой опыт свидетельствует, что зарубежные общины могут оказывать своей исторической родине неоценимую помощь, быть для нее дополнительным генератором роста. К сожалению, специфика нашей истории такова, что, начиная от белоэмигрантов времен гражданской войны и вплоть до диссидентов 60-80-х годов, любой соотечественник, поселившийся за рубежом, считался отщепенцем, предателем. Даже контакты с ним в советские времена были недопустимы, а уж сотрудничество — тем более.

Наверное, именно из-за такой исторической инерции даже в постсоветский период желание различных поколений нашей диаспоры использовать во благо России свои возможности осуществляется пока непростительно мало. А ведь и зарубежные предприниматели российского происхождения, и «новые русские», осевшие за рубежом, могли бы с выгодой для себя содействовать расширению деловых связей с Россией. Никто из зарубежных конкурентов не сравнится с ними в знании нашей действительности, в понимании российского менталитета.