Виктор Неволин - Человек, лишённый малой родины

Человек со временем ко всему привыкает. Даже к жизни в тюрьме, к лагерной жизни и к ссылке. Так и мы привыкли к неволе, жили надеждой на лучшее будущее. Да и фамилия у нас была подходящая – Неволины. Соответствовала нашему социальному положению. Мы упорно занимались огородом, растили свинюшек, содержали корову, птиц, потом завели четырёх овец. Мы упрочили своё личное хозяйство, раскорчевав за десяток километров от посёлка землю для сенокоса.

Так делали все наши усинские, кто ещё не убежал из ссылки или кого не забрали по болезни и инвалидности родственники, живущие вольно.

В середине тридцатых годов появились некоторые послабления в отношении к ссыльным детям. Они могли учиться и оканчивать семилетние и средние школы, учиться в техникумах. Правда, в вузы, за исключением педагогического института, дорога им была закрыта.

Репрессии второй половины тридцатых годов происходили не только в далёких от нас городах и сёлах вольно живущих людей. Они коснулись и наших «арестантских» участков. Посадили нескольких начальников из районной комендатуры, районного начальства. Потом стали арестовывать и увозить нашу местную номенклатуру, преимущественно тех, кто занимал управленческие должности.

Отпускали после ареста редко кого. Там, в каталажке, могли заставить кого угодно наговорить на себя. И не нужно было никаких законов и весомых улик. Достаточно было иметь следователю «классовое чутьё», и этого хватало, чтобы получить обвинение по 58-й статье. В НКВД имели разнарядки сверху, сколько полагалось посадить людей, а виновен ли человек, «органам» было неинтересно. Им шли награды, повышения по службе. Справедливость была им органически чужда.

Сталинские политические репрессии 1937–1939 годов не обошли стороной и ссыльных раскулаченных крестьян.

У «неволинского клана» были свои потери в те времена. В частности, был арестован родной брат отца дядя Паша – Павел Моисеевич Неволин, 1900 года рождения. Вся жизнь его прошла по тюрьмам и ссылкам, хотя политикой он никогда не занимался. Был смирным человеком, бездетным, старательным работником. Умело играл на гармошке, имел хороший музыкальный слух. Последнее время работал кладовщиком на складе Пышкино Троицкой комендатуры. С ним забрали целую группу. Как мне потом сообщила Томская прокуратура, Павел Моисеевич был обвинён как участник контрреволюционной повстанческой кадетско-монархической организации, готовящей вооружённое восстание против Советской власти. «Тройкой» приговорён к расстрелу. Приговор привели в исполнение на другой день в томской тюрьме, 26 ноября 1937 года. После двадцатого съезда партии его, конечно, реабилитировали.

Мой дядя Павел Моисеевич с женой Ефросиньей Изотовной (справа). 1936 год

Второй жертвой сталинского произвола из наших стал мой крёстный Дмитрий Павлович Неволин, 1912 года рождения. Он, четырнадцатилетний мальчишка, за год до нашей ссылки вошёл в коммуну. Надеялся, что беда обойдёт его стороной. Вышел из семьи отца-«кулака», женился в 26 лет и трудился на разных работах, кто куда пошлёт, на лошадях. Этого молодого крестьянского парня арестовали в 1938 году в Верхнеусинском. Он был обвинён как участник контрреволюционной организации, которая якобы в случае войны по заданию японской разведки должна была перекрыть тракт Кызыл – Минусинск, и осуждён на 10 лет лагерей, где и умер.

После XX партийного съезда красноярская прокуратура пересмотрела дело Дмитрия Павловича, признала его невиновным и реабилитировала.

И вот напрашивается вопрос: как же можно было судьям придумать такую чушь, что два крестьянских мужика, независимо друг от друга, живя в медвежьих местах, решились на свержение советской власти? Просто умом можно тронуться, какие беззакония творились тогда в «социалистической» стране, строящей коммунизм. И никто не вмешивался, не протестовал.

В списке других Неволиных, пострадавших от «карающего меча революции», Степан Трофимович Неволин, 1878 года рождения, мой двоюродный дедушка, известный лоцман в верховьях Енисея, колхозник. Арестован по линии НКВД и после заключения отправлен в ссылку – на вечное поселение.

Савватей Ильич Неволин, 1905 года рождения, мой двоюродный дядя. Арестован по линии НКВД. «Тройкой» приговорён к десяти годам лагерей и ссылки.

Сафрой Алексеевич Неволин, 1890 года рождения, мой двоюродный дедушка. Неграмотный. Арестован по линии НКВД. Приговорён к десяти годам лагерей и ссылки.

Арестован по линии НКВД и мой другой двоюродный дедушка – Павел Трофимович Неволин, 1876 года рождения.

Из других моих пострадавших от властей кровных родственников назову двоюродного дедушку, землепашца Артемия Васильевича Петрова, 1864 года рождения. Человек был совершенно неграмотный. Он расстрелян как противник советской власти по приговору всё той же «тройки».

Расстрелян и двоюродный брат моей мамы Максим Петрович Пичугин. В ссылке он был избран председателем артели «Трудовик». Арестован в 1937 году, когда брали всех мало-мальски заметных руководителей, «за участие в контрреволюционной организации». Приговор ему вынесла та же вездесущая «тройка»: расстрел. А жена Максима Петровича Лепестинья двадцать лет ждала его возвращения. Не дождалась. Их сын погиб на фронте.

По линии НКВД отбыл десять лет в заключении и вернулся домой полным калекой родной брат моей матери Кирилл Евстигнеевич Пичугин, тишайший человек.

Был расстрелян ещё один наш дядя – Александр Иванович Яшин, 1906 года рождения, живший в Туруханске. До того он был министром почты в Тувинской народной республике.

Осуждён на десять лет и ссылку по линии НКВД и ещё один мой двоюродный брат – Алексей Артемьевич Петров, 1914 года рождения.

Итого, четверо расстреляны, один погиб в застенках НКВД, а пятеро «отделались» длительными сроками в сталинских лагерях. Кто скажет, много это или мало для одного семейства? А ведь за каждым репрессированным стояли семьи, дети, которые десятилетиями ждали своих близких, ничего не зная о том, что они давным-давно отправлены в мир иной.

Неужели власть не могла разглядеть в своих действиях нелепость подобной «политической борьбы» с замордованным народом? Неужели кто-то верил по-настоящему в правоту режима и справедливость приговоров? Фамилия Неволиных с корнем была вырвана из числа землепашцев-хлеборобов села Верхнеусинского, когда-то основанного при участии их предков.

Согласно пофамильным спискам, опубликованным в мемориальном сборнике Ермаковского района «Боль и память», по Усинскому сельскому совету по 58-й статье Уголовного кодекса РСФСР с 1926-го по 1950 год было арестовано 345 человек (из них расстреляно 188) при общей численности всего населения не более пяти тысяч человек. Фактически их было больше, как отмечается в книге «Боль и память», но сведения о них утеряны.