3иновий Шейнис - Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек

11 сентября 1906 года на имя Гартинга поступило донесение от агента, выполнявшего особую миссию. Агент этот по долгу своей осведомительской службы находился в Лондоне, но писал он свое чрезвычайно секретное донесение в английской столице или в Берлине, установить невозможно.

«Литвинов сейчас тут. У него вышло с ЦК недоразумение. ЦК растратил 40 000 рублей и не хочет отдать. Поэтому Литвинов послал двух грузин в ЦК с требованием вернуть деньги, или грузины укокошат кого-нибудь из ЦК. Сами грузины рвут и мечут. Вероятно, что деньги они получат, но пока задержка».

Шпик охранки пытается что-то разнюхать, но безрезультатно. Он не знает о конфликте Литвинова с меньшевиками.

С отправкой оружия из Варны в Батум действительно произошла задержка. И здесь мы переходим к самой драматической странице эпопеи.

Литвинов получил задание организовать транспорты оружия в начале 1906 года. Задание это было выработано и поручено ему большевистским Центральным Комитетом, Но пока Литвинов находился в своей «штаб-квартире» в Париже и размещал заказы на оружие, в партии произошло событие, имевшее тяжкие последствия для батумской акции. В апреле 1906 года, как известно, в Стокгольме собрался IV «Объединительный» съезд РСДРП. Еще до съезда, в феврале 1906 года, Владимир Ильич Ленин разработал платформу большевиков – проекты основных резолюций съезда. Большевистские резолюции – эта линия была проведена Лениным на съезде – звали к подготовке нового революционного натиска на самодержавие. Меньшевики выдвинули к съезду свою тактическую платформу, в которой, по существу, отказывались от революционных форм борьбы. На Стокгольмском съезде меньшевики имели больше мандатов, чем большевики. Из 112 делегатов с. решающим голосом 62 были меньшевики, 46 – большевики.

Хотя Стокгольмский съезд формально закрепил объединение партии, на деле этого единства не получилось.

Узнав, что в новый ЦК выбрано большинство меньшевиков, Литвинов немедленно подал в ЦК прошение об отставке. Ибо кому же потребуется оружие, если ЦК отказывается от вооруженной борьбы? Но ЦК отставки не принял. Почему?

Пусть об этом расскажет сам Литвинов: «Велико было мое изумление, когда новый ЦК, очевидно под давлением закавказской организации, подтвердил мой мандат и предложил мне продолжать и закончить начатое дело. Но, якобы благословив меня на продолжение дела на словах, новый ЦК на деле прекратил всякую поддержку. Я в самом деле не был достаточно предусмотрителен, чтобы перевести за границу всю доставленную в мое распоряжение кавказскими товарищами сумму, выписывая деньги от ЦК по мере надобности.

До Стокгольмского съезда мои финансовые требования удовлетворялись т. Никитичем без всяких задержек, и я в свою очередь имел возможность оплачивать счета, скрепляя свое положение и доверие к себе со стороны коммерсантов, с которыми мне приходилось иметь дело. С переходом же ЦК в руки меньшевиков в пересылке денег наступили серьезные перебои. На телеграммы и письма в ЦК я подолгу не получал ответов, просьбы о денежной помощи оставались гласом вопиющего в пустыне. Я протестовал, ругался, указывал, что успех дела зависит от своевременной отправки оружия в спокойную погоду, до наступления осенних штормов в Черном море. Видя, что делу грозит несомненный крах и что письмами и телеграммами на меньшевистский ЦК не воздействуешь, я вынужден был отправиться в Петербург».

Литвинов выехал в Россию в конце сентября 1906 года. Из Парижа он отправился в Берлин, а оттуда – в Петербург.

Едва ли он подозревал, что парижский резидент царской охранки Крафт отправил 2 октября в Петербург шифрованную телеграмму (№ 81/1544) директору департамента полиции, в которой сообщалось, что через Берлин – Эйдкунен в Петербург проследует Литвинов с паспортом на имя купца Густава Графа из Дрездена.

События в последующие дни октября развертывались с необычайной стремительностью. Шифровки департамента полиции в охранки Петербурга, Варшавы, Вильно и других городов позволяют проследить весь путь Литвинова. Первая шифровка за № 18689 начальнику петербургской охранки поступила 9 октября. В ней сообщалось, что «указанный в циркуляре от 11 сентября 1906 года за № 8404 Баллах, он же Литвинов, 9 сего октября переехал в Александрове границу с паспортом Густава Графа из Дрездена, следует в Петербург.

Об изложенном департамент полиции уведомляет Ваше Высокоблагородие, присовокупляя, что жандармскому офицеру на вышеуказанном пограничном пункте было предложено взять названное лицо под неотступное наблюдение».

На следующий день, то есть 10 октября, департамент полиции направляет срочную шифрованную телеграмму (№ 4335) начальнику варшавской охранки. Придется и ее привести полностью, ибо она, кроме всего прочего, проливает свет на естественный вопрос: почему охранка, зная, что Густав Граф – это и есть Литвинов, не арестовала его там же, на станции Александрове: «Переехавший девятого октября границу через Александрове с паспортом на имя Густава Графа упомянутый циркуляром 11 сентября 1906 года № 8404 Баллах, он же Литвинов, организатор водворения оружия, направляется через Варшаву в Петербург. Возьмите неотступное наблюдение для выяснения связей своими филерами до передачи петербургскому наблюдению. Дневники наблюдения подлежат представлению департамент немедленно».

В тот же день петербургская охранка получила еще одну шифровку, в которой предписано было во что бы то ни стало проследить его связи в России.

Кто же сообщил об отъезде Литвинова в Россию и кто, наконец, знал, что у него фальшивый паспорт на имя дрезденского купца? Полуистлевшие страницы архивов царской охранки позволяют утверждать, что это был провокатор, пробравшийся в заграничную русскую колонию.

В начале ноября 1906 года Гартинг, соблюдая особую секретность, доносил вице-директору департамента полиции Васильеву о фактах чрезвычайной важности. Гартинг писал:

«Милостивый государь Алексей Тихонович!

При личном докладе моем господину директору департамента полиции его Превосходительство выразил желание, дабы сотрудник заграничной агентуры, занимающий видное место в социал-демократической организации за границей, приложил все старания к выяснению названия и времени отхода парохода, который будет отправлен в Россию известным Меером Валлахом с транспортом оружия из заграничных портов (Триеста или Фиуме)».

А теперь познакомимся с письмом провокатора. Кстати, его автор и был тем агентом охранки, который доносил, что у Литвинова вышло недоразумение с ЦК, а грузины рвут и мечут. Вот что он доносил своему шефу:

«Ваше письмо и деньги я получил. При всем моем критическом отношении к самому себе я не могу сказать, чтобы я плохо работал. Состою я членом Заграничной Центральной группы, умею ужиться с большевиками и с меньшевиками, приходится вести колоссальную переписку, веду личные сношения с массой людей и т. п. Работать в буквальном смысле слова приходится втрое больше, чем когда-то. Мало того, мне обязательно надо заниматься медициной, так как иначе меня спрашивают, зачем я остаюсь за границей. Так что работаю я и готов работать сколько угодно. Дело вовсе не во мне, а в том, что за границей очень трудно получать сведения реализуемого характера. А будет это до тех пор, пока репрессиями не выгонят революционеров из России и особенно из Финляндии. Тут для того, чтобы попалось хорошее дело, приходится выжидать. Как можно сравнивать, что было раньше и что теперь. Раньше вся революция была здесь, теперь она вся в России или в Финляндии. Конечно, чтобы иметь лучшие сведения, надо ехать обязательно в Россию. Как можете вы упрекать меня с Литвиновым, когда уже дважды испортили мое положение, в первый раз с карабинами, после чего Литвинов стал в 100 раз конспиративней, и теперь вторично, как я же предложил следить за ним, и уже в Александрове было как 2 х 2 ясно, что следят за его паспортом, что паспорт полиции известен. Вместо того, чтобы устроить слежку, чтобы он ничего не видел или если видал, то объяснил бы случайностью, его в Александрове выделили из всей публики и начали приставать, не говорит ли он по-русски, как его фамилия произносится и т. п. Это в то время, когда тут же 30 иностранцев проехало без задержки».