Анна Ярошевская - Людмила Гурченко

Еще одна награда актерского таланта Гурченко была объявлена журналом «Советский экран». По мнению его читателей, Людмила Марковна была лучшей актрисой года.

В том же, 1983 году, случилась еще одна семейная радость — 17 ноября родилась внучка Леночка. Маленькое счастье, которое все время проводило за складыванием, перекладыванием игрушек. «Барыня-коробочка» — ласково называла ее прабабушка Леля. Затем Леночке придумали новое прозвище — «Капошная» — потому что она все время копошилась в своих «складских игрушечных запасах». От этого становилось весело и тепло! Что-то родное и теплое есть в этом слове «капошная»…

Подводя итог удачного для актрисы во всех жизненных сферах периода, стоит отметить и выход в 1982 году автобиографической книги «Мое взрослое детство», где Люся честно и искренне вспомнила тот важный, но, в то же время, непростой период своей жизни, с чего, в общем-то, и начался ее победоносный путь…

Людк! А Людк!

— Это когда же мы с тобой виделись в последний раз? Да, припоминаю, наверное, на съемках «Голубей»! Кажется, это был 1983 год. Ну и давно же это было! Восемнадцать лет, а как и не бывало! Сколько всего произошло — и хорошего и плохого! Великая перестройка — и та осталась уже в прошлом! А иногда включишь телевизор, да и попадешь на «Любовь и голуби» и снова услышишь Васины слова «Фух ты, ешкин кот!» или «Людк! А Людк! Смотри! Да это же она!» — вспоминала Нина Дорошина, встретившись с Людмилой Марковной, проговаривая известные фразы в свойственной ей манере.

«Людк! А Людк!» — нередко доносилось отовсюду: на концертах, бенефисах, улицах, других мероприятиях. Люся не обижалась, напротив — очень радовалась подобным откликам.

«Любовь и голуби» — по-настоящему народная комедия, поистине редкий фильм. А Владимир Меньшов был из разряда тех режиссеров, который, не добившись от актеров абсолютной кристальной чистоты, не переставал мучить ни себя, ни исполнителей ролей.

Для актера первый съемочный день имел такое же значение, что и пробы. Первый день — это всегда борьба, вызов! И режиссеру, и съемочной команде, и себе. К тому же, всегда нужно быть готовым, что, еще не познав своей роли и своего экранного характера, придется сниматься в серединной или, что еще лучше, финальной роли. Так уж снимают кино — приходится подстраиваться под погоду, природу, пейзажи, время, да все, что угодно. И вот снимается первый Люсин кадр в «Голубях». Вдребезги пьяные, они с Васей идут на пляж, напевая при этом «Надежду». Дубль один. Второй. Третий. Еще. Еще! Все не то!

За всем наблюдают любопытные глаза наблюдающих. Мол, что тут сложного? Играй себе пьяного и играй. Подумаешь! В этот момент недовольный Меньшов закричал:

— Это я виноват! Я! Я не знаю! Что придумать! Что?

Глядя на него, Гурченко удивилась. С ней это было впервые. Уж скольких она режиссеров повидала, со сколькими успела поработать, но чтобы режиссер так во всем винил себя… Максимум, что доводилось услышать раньше, так это что-то вроде «Артисты, еще раз, пожалуйста!» или «Вы же артисты, и что, не можете?», а еще «И за что вы деньги получаете? Тоже мне, артисты!».

Меньшов упал на гальку. Пару минут он безмолвно лежал, а потом вскочил и выкрикнул: «Понял! Нашел! Все! Я все понял! Всем сюда!». Рабочие в один миг подготовили кучку гальки. «Пьяненькая» героиня Людмилы Марковны должна была из «стоячего» положения «брыкнуться» навзничь. Тут за работу возьмется оператор, взяв крупным планом ее лицо. В этот момент она скажет: «Какие звезды на небе»…

«Стоп! Снято!» — успокоился Владимир Валентинович.

Людмиле Гурченко нравилась идея этого фильм. Нравился и сам фильм. Особенно она любила и нередко цитировала фразу своей героини Раисы Захаровны, отмеченную в диалоге с героем, ошарашенным с новшествами филиппинской медицины:

— Ну и как эта баба? Жива?

— Ого, еще как, жива! Только… не узнает никого!

А однажды Людмила Марковна участвовала в съемках одного ток-шоу. Кто-то из артистов обратился к ней: «Людк! А Людк! Сучка ты крашеная». В ту же секунду в зале раздался дружный смех. «Почему же крашеная? Это мой натуральный цвет!» — не растерялась актриса. Зал рукоплескал. Никто из присутствующих не мог сдержать бурного смеха! Смешно было и на съемках этой сцены. Самое комичное, что героине Гурченко не было обидно за «сучку», а вот за «крашеную» — как-то не по себе. «Как это по-женски!» — комментировала ситуацию актриса.

И вот на площадке все подошло к концу. Озвучка тоже прошла. В присутствии артистов необходимости больше не было. Над картиной трудились монтажники. И тут — Закон о запрете алкоголя. Люди начали промышлять самогоноварением. В ход шло все, что содержало спирт. Соответственно, сахар, одеколон, спиртосодержащие лекарства в один миг исчезли с полок магазинов и аптек. А в кино вырезали все сцены, содержащие пропаганду или хоть намек на алкоголь. А сколько таких сцен и намеков было в «Голубях»… Количество произнесенных «Вздрогнем» в фильме уж и не сосчитать!

Меньшов был в ярости:

— Да какая же это пропаганда? Это комедия! Это же смешно! Просто юмор такой! О чем вы? Да какая агитация? Не буду я ничего резать! Меня лучше режьте! Меня!

Люся сопереживала. И не только Меньшову, а всем представителям режиссерской профессии. Это какими же должны быть нервы, терпение и здоровье, что такие вещи снимать? А потом еще и отстаивать свое мнение и свои права! Да и без таланта, вкуса, слуха и музыкальности тоже не обойтись. Вот такой коктейль из одних только достоинств должен получиться!

А Владимир Валентинович… Он человек не из простых! Он мог спокойно позвонить Гурченко среди ночи и сообщить, что американцы, увидевшие кадры из фильма, были в восторге. Но в то же время, на следующий день он мог пройти мимо и даже не поздороваться. Он быстро загорался и так же быстро погасал. В чем-то они были с Люсей похожи.

Когда съемки «Голубей» были в самом разгаре, актриса, которая должна была играть Раису Захаровну, еще не была утверждена. Тогда-то Людмила Марковна и получила телеграмму от Меньшова, в которой он поздравлял ее с присвоением звания народной артистки СССР, а также предложил сняться в его фильме.

И вот уже Люся, под папины слова в мыслях «Давай, детка! Только вперед! Дуй свое! Риск — благородное дело!» мчалась к Меньшову в Медвежьегорск.

Когда они увиделись на съемочной площадке, Владимир Валентинович сказал:

— Вы уже так много снимались! У вас такой послужной список ролей. Я даже не знаю, что вы можете еще.

Это была его первая фраза. «Ни тебе здрасте, ни до свидания!» — подумала актриса. Ну, ничего. Промолчала. Как ни крути, даже если актера приглашают сниматься без проб, ему все равно придется непросто, все равно придется что-то доказывать. Люся это знала, как никто другой! Уж сколько было этих первых съемочных дней, а сколько проб, предшествующих им… Не счесть. Вся в пробах! Уже негде эти пробы и ставить!