Михаил Артамонов - Пушкинский некрополь

В прошлом веке в Москве была единая оперная и драматическая труппа. Ее оперная часть выступала на сцене Большого театра, а драматическая – на сцене Малого. У них была общая дирекция, именовавшаяся Дирекцией Московских Императорских театров. С 1825 года инспектором музыки, с 1830 инспектором репертуара этих театров, а с 1848 по 1860 год управляющим Московской конторой Императорских театров был выдающийся театральный деятель и композитор Алексеи Николаевич Верстовский (1799–1862). 35-летний период его работы в московских театрах часто называют «эпохой Верстовского». До него «на театрах» ставились преимущественно иностранные оперы, водевили и драмы, а главными исполнителями были иностранные актеры и певцы. Верстовскому удалось полностью обновить репертуар, проложить дорогу на сцену Большого и Малого театров русскому искусству. Композитор стал одним из основоположников жанра русской оперы-водевиля. Он написал шесть «серьезных» опер («Аскольдова могила», «Вадим» и др.), а также оперы-водевили, сочинял романсы, баллады и музыку для театральных представлений.

А. Н. Верстовский был хорошо знаком с А. С. Грибоедовым, В. Ф. Одоевским, С. Т. Аксаковым, М. Н. Загоскиным, П. В. Нащокиным, М. П. Погодиным, П. А. Вяземским, С. П. Шевыревым, Ф. И. Толстым и др.

Знакомство с Пушкиным состоялось еще до высылки поэта на юг. В ссылке Пушкин узнал, что Верстовский написал балладу на его стихотворение «Черная шаль». После возвращения поэта они встречались у М. П. Погодина, а в феврале 1831 года композитор присутствовал у Пушкина на «мальчишнике».

Верстовский также сочинил кантату на стихотворение Пушкина «Пир Петра Первого». Вспоминая об этой песне, он в 1860 году писал В. Ф. Одоевскому: «Эту песню я часто игрывал покойному Пушкину, и она приводила его в восторг». При жизни поэта композитор на его тексты написал романсы: «Черная шаль», «Гишпанская песня» («Ночной зефир»), «Два ворона», «Казак» (из поэмы «Полтава»), «Певец», «Песнь девы» (из поэмы «Руслан и Людмила»), «Цыганская песня» («Старый муж, грозный муж…») и «Муза». В 1820-х годах эти романсы, в особенности «Черная шаль» и «Ночной зефир», исполнялись в концертах и пользовались большим успехом. Не забыты они и сейчас.

Пушкин особенно любил слушать «Черную шаль» в исполнении жены Верстовского Надежды Васильевны Репиной-Верстовской (1809–1867) – ведущей солистки Большого театра.

Похоронены Верстовские на 2-м участке, у церковной паперти. На их могиле – серая гранитная колонна, пересеченная рустом и увенчанная белой урной.

Слева, в нескольких метрах от Верстовских, покоится поэт и ученый, профессор Московского университета Алексей Федорович Мерзляков (1778–1830). Блестящими импровизациями были его лекции по русской словесности, которые приходили слушать студенты со всех факультетов. Он открывал наугад том сочинений Ломоносова или Державина и начинал вдохновенно, легко и свободно говорить о творчестве пола, приводя слушателей в восторг. Но Мерзляков был не только блестящим лектором, но и поэтом и переводчиком. Наследие Алексея Федоровича представлено оригинальными и переводными стихотворениями, песнями и романсами, критическими статьями и трактатами. На слова Мерзлякова писали музыку композиторы А. Е. Варламов, Д. Н. Кашин и другие. Его песни звучали в концертных залах и дворянских салонах, их распевали московские студенты.

Из песен А. Ф. Мерзлякова, популярных в первой половине позапрошлого века, сохранились в современном репертуаре «Чернобровый, черноглазый молодец удалый!», «А что же ты, голубчик…». Наибольшее распространение приобрела его песня «Среди долины ровныя…». Поэт высоко ценил русское народное творчество. «О, каких сокровищ мы себя лишаем, – говорил он. – Собирая древности чуждые, – не хотим заниматься теми памятниками, которые оставили знаменитые предки наши! В русских песнях мы бы увидели русские нравы и чувство, русскую правду, русскую доблесть!»

Часто на занятиях в университете и в Благородном пансионе при нем, где он также преподавал словесность, Мерзляков читал «Кавказского пленника» А. С. Пушкина, читал и плакал… Алексей Федорович был учителем А. С. Грибоедова, П. А. Вяземского, В. Г. Белинского, Ф. И. Тютчева, М. Ю. Лермонтова. Пушкин познакомился с Мерзляковым во второй половине 1820-х годов. Они встречались у его дяди – Василия Львовича, с которым Мерзляков был в дружеских отношениях, и в московских литературных кругах. Пушкин отрицательно относился к критическим работам Мерзлякова. Но сближала их, вероятно, любовь к народному поэтическому творчеству.

Умер профессор в 1830 году и погребен возле церкви. Многочисленные его ученики – студенты Московского университета на собранные деньги воздвигли любимому учителю литое чугунное надгробие в виде усеченной черной пирамиды, увенчанной урной. На чугунных гранях пирамиды четко выступают литые слова: «Мерзляков Алексей Федорович, профессор красноречия и поэзии, статский советник, умер в 1830 г. на 53 году жизни. Незабвенному учителю русского слова благодарные ученики студенты Московского университета и любители отечественной словесности. Сооружен в 1832 г.».

Более чем за полтора столетия чугунное надгробие «разошлось по швам» и требовало срочной реставрации. В 1992 году заботами Московского Фонда культуры эта реставрация была проведена, и сейчас памятник находится в хорошем состоянии.

В глубине 14-го участка (неподалеку от Башиловых) хорошо просматривается стилизованная трехгранная часовенка с распятием. На одной из ее граней – барельефный портрет усопшего. Это надгробие известному скульптору Александру Васильевичу Логановскому (1812–1855), ученику В. И. Демута-Малиновского. Работал он преимущественно в области монументально-декоративной скульптуры на библейские и русские исторические темы. Он автор горельефа «Избиение младенцев» в одном из порталов Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге, статуй и горельефов Храма Христа Спасителя в Москве. Один из них – «Благословение Дмитрия Донского Сергием Радонежским перед Куликовской битвой» – сохранился и вмонтирован в стену Донского монастыря.

А. С. Пушкин познакомился с А. В. Логановским незадолго до своей гибели, на художественной выставке в Петербурге, где скульптор выставил небольшую статую «Парень, играющий в свайку». Под большим впечатлением поэт экспромтом посвятил ей стихотворение:

Юноша, полный красы, напряженья, усилия чуждый,Строен, легок и могуч, – тешится быстрой игрой!Вот и товарищ тебе, дискобол! Он достоин, клянуся,Дружно обнявшись с тобой, после игры отдыхать.

В своей работе Логановский больше ориентировался на произведения античности, и, по-видимому, в пушкинском четверостишии не случайно упомянут «Дискобол» греческого скульптора Мирона. За эту статую Логановский был удостоен большой золотой медали. Вскоре статую отлили из чугуна и установили в Царском Селе у входа в Александровский дворец.