Игорь Оболенский - Мемуары наших грузин. Нани, Буба, Софико

Эдуард Амвросиевич ответил, что тоже помнит ту историю. Но предпочитает говорить не о ней, а поделиться своими впечатлениями о Нани. Если, конечно, мне интересно его мнение.

Шеварднадзе предложил мне присесть. И заговорил:

— С Нани у нас были особые отношения. Я уважаю ее как женщину, как достойного представителя интеллигенции. Она — настоящая интеллигентная женщина. У нее дочь Эка прекрасная девчонка, женщина уже. Нани воспитывала ее как певица, без всяких школ. И поет она не хуже, чем мама.

Все ее песни очень любил — и грузинские, и романсы. Она одна из лучших исполнительниц русских романсов. Почти все грузинские женщины прекрасно исполняют русские романсы. Это особое произведение, проявление музыкальности, искусства. Была такая певица Тамара Церетели. Она была самым лучшей исполнительницей русских романсов. Михаил Суслов (секретарь ЦК КПСС по идеологии. — Прим. И.О .) спросил у меня как-то: «Помнишь Тамару Церетели?» — «Не очень». — «А я очень хорошо помню».

Вообще в Москве очень ценили нашу культуру. Когда назначали Геннадия Колбина вторым секретарем ЦК Грузии, его вызвали в ЦК КПСС на собеседование с Сусловым. Колбин признался: «Я прекрасно могу справиться с металлургией, с машиностроением, со всем другим. Но в грузинском искусстве не разбираюсь». На что Суслов ответил: «А это самое главное!»

Нани любил Леонид Брежнев. Помню, как он приезжал в Грузию. Тогда Василий Мжаванадзе был первым секретарем, у нас с ним были хорошие отношенние. В ресторане на фуникулере устроили застолье. И около Брежнева сидела Нани. Он называл ее: «Нони, Нони». Несколько раз пытался поцеловать, а она не разрешала.

Мне рассказывали, что в 2003 году Нани поддержала оппозиционных Шеварднадзе политиков. В тот же период в государственной канцелярии состоялась встреча президента с интеллигенцией. Когда приглашенные появились в зале, президент подошел к Нани Брегвадзе, обнял и поцеловал ее. Журналисты, конечно, не упустили возможности задать вопрос президенту — Нани поддерживает его противников, а тут такая теплая встреча. В ответ Шеварднадзе посмотрел на них и произнес: «Нани есть Нани».

Я всегда была маминой дочкой. Даже когда у меня уже был внук, она все равно продолжала распоряжаться мною. Всегда спрашивала, куда я иду, и требовала, чтобы я к определенному времени вернулась.

Она и с Экой так пыталась поступать. Но тут уже я воспротивилась и защитила ее. Она была моей дочерью. Но мама не сильно из-за этого расстраивалась. У нее же была я…

Замуж я больше так и не вышла. И, наверное, это к лучшему. Потому что если бы встретила сильного мужчину, который потребовал, чтобы я ушла со сцены и сидела дома, я бы подчинилась…

О других своих романах говорить не хочу. Это личная и закрытая тема. Моя жизнь. И моя позиция. Меня даже Грузия щадила и не обсуждала это… Меня вообще щадили.

Я не люблю выпячивать себя. Люблю, чтобы меня не трогали. Но не получается.

Сейчас, когда мною никто не может руководить, хочу немножко отдохнуть. За границей все выдающиеся певцы вовремя уходят со сцены. А я не могу, потому что должна зарабатывать. Если бы у меня были возможности, то жила бы для своего удовольствия. А так — прикована к работе.

Хочу не хочу, начинаю работать. И получаю от этого удовольствие. Потому не должна плакаться и жаловаться, это большой грех.

Вот Софико Чиаурели всегда делала то, что хотела. Я ей говорила: «Ты счастливый человек. Делаешь, что хочешь».

А я всегда мамы боялась. Хотя, может, это и хорошо. Так и должно быть. Это вообще мой девиз. С ним я живу: «Так и должно быть».

В мае 2013 года я сидел в зале ожидания международного аэропорта Тбилиси. До посадки на московский рейс оставалось несколько минут, когда я заметил напротив себя красивую молодую девушку. А рядом с ней, как оказалось, ее мать — популярную грузинскую певицу Эку Мамаладзе. Дочь Нани.

Конечно же, я был знаком с Экой — мы виделись, когда я приходил к Нани, слышал ее на концерте Брегвадзе, состоявшемся в Тбилиси по случаю открытия столичной филармонии. Но первая встреча с Мамаладзе-певицей случилась задолго до этого, заочно. Я ехал в такси, и вдруг по радио зазвучала нежная песня. Попросив водителя сделать звук погромче, спросил, кто это поет. Тогда и услышал первый раз имя Эки Мамаладзе.

Эка с дочерью, студенткой консерватории Наталией Кутателадзе, летели в Москву, где должен был состояться их совместный концерт — Нани, Эки и Наталии.

Я получил приглашение и на другой день уже сидел в первом ряду в уютном зале московского Союза грузин.

Видно было, с каким волнением Нани слушает выступление Эки и Наталии. Но все прошло более, чем достойно. Когда в завершение вечера меня попросили сказать несколько слов, я искренне признался, что до этого вечера считал, что в династии Брегвадзе две талантливые певицы и подающая надежды студентка консерватории. А теперь могу свидетельствовать: династия составляет чудесное трио.

Когда публика неохотно разошлась, за кулисами Нани вновь выступила «в своем репертуаре», признавшись, что так волновалась по дороге на этот концерт, что боролась с желанием все отменить.

«Я в последнее время часто думаю о том, что уходит время, я не молодею. А так хочется сделать большой сольный концерт — последний, наверное, с размахом, чтобы запомнили. И важно успеть это сделать, иначе будет поздно. Надеюсь, получится. Всех приглашаю!»

А потом Нани уехала на гастроли. Тем временем нужно было готовить книгу к печати, отбирать фотографии. И я отправился к Эке Мамаладзе.

Она дочь Нани. И при этом — замечательная певица. Это лишь в поговорке «Природа отдыхает на детях гениев».

Мы давно знакомы с Экой, так называют близкие Екатерину, посему говорим с ней на «ты».

— Ты отличалась от своих одноклассниц?

— Тогда редко случалось, чтобы кто-то выезжал за границу. А у меня всегда было то, чего не было у других, например одежда красивая. Так что, может быть, да, в этом плане я отличалась от сверстников.

— А какое-то особенное отношение к себе учителей испытывала?

— Не знаю почему, но меня выделяли. Была в принципе хорошо воспитанной, хотя и не отличницей. Мама редко приходила в школу, чаще бабушка. Вот тогда я слышала от учителей: ах, какая девочка, совсем незаметно, что дочка Нани. И удивлялась — а что же такого я должна делать…

Ощущалось какое-то уважение. Не потому что я дочка Нани. Может, педагогам просто это импонировало. Но меня правда любили, я это чувствовала. И с одноклассниками было то же самое. Во мне не было никакого снобизма. Его и сейчас нет.