Федор Раскольников - Кронштадт и Питер в 1917 году

Вскоре в комнату, где я ожидал конца достаточно нудною заседания, быстрой походкой вошел беллетрист И. Бунин, сейчас обретающийся в бегах. Узнав, что я приехал из Кронштадта, Бунин буквально засыпал меня целой кучей обывательских вопросов: «Правда ли, что в Кронштадте анархия? Правда ли, что там творятся невообразимые ужасы? Правда ли, что матросы на улицах Кронштадта убивают каждого попавшегося офицера?» Тоном, не допускающим никаких возражений, я опроверг все эти буржуазные наветы. Бунин, сидя на оттоманке с поджатыми ногами, с огромным интересом выслушал мои спокойные объяснения и вперил в меня свои острые глаза. Офицерская форма, по-видимому, внушала ему доверие, и он не сделал никаких возражений.

Вскоре совещание в соседней комнате закончилось, и Горький в сопровождении гостей прошел в столовую, приглашая нас за собой. Мы уселись за чайным столом. «Бабушка» чувствовала себя именинницей. Умильная улыбка не сходила с ее морщинистого лица. Она со всеми без исключения целовалась. Узнав, что я кронштадтец, она радостно закивала головой и проговорила: «Меня туда уже пригласили. Когда у нас записан Кронштадт-то?» — обратилась она к своей сопровождающей. Та, справившись в записной книжке, назвала день. «Вот меня так и возят из одного места в другое: все дни задолго вперед расписаны», — тоном искренней задушевности произнесла «бабушка». В эти дни она, видимо, чувствовала себя на положении чудотворной иконы. В общем, «король оказался голым*. Так называемая «бабушка русской революции» с первой же встречи поразила меня своей порядочной глупостью. Совеем другое впечатление производила Вера Фигнер; живая, подвижная и энергичная, она, несомненно, выглядела умной женщиной. Вскоре «бабушка» стала прощаться, снова целуя всех присутствующих, как своих детей.

За столом Бунин, обращаясь к Горькому, сказал ему: «А знаете, Алексей Максимыч, ведь слухи о кронштадтских ужасах сильно преувеличены. Вот послушайте-ка, что говорят очевидцы». И я был вынужден снова повторить рассказ о кронштадтском благополучии. Максим Горький выслушал меня с большим вниманием, и хотя на его лице промелькнуло недоверчивое выражение, он открыто ничем не показал его.

На другой день я выехал в Кронштадт. Тем временем у нас уже произошло слияние обоих Советов в единый Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов, В этом новом Совете мы организовали большевистскую фракцию, которая выдвинула мою кандидатуру в состав президиума Совета. На пленуме президиум Совета был сформирован в следующем составе: председатель — беспартийный Ламанов и товарищи председателя: от левых эсеров — Покровский, а от большевиков — я. Мы с Рошалем аккуратно посещали все заседания Совета, происходившие три раза в неделю. Пленуму обычно предшествовало заседание фракции. В нашей большевистской фракции мы предварительно обсуждали вопросы очередной повестки дня, составляли свои проекты резолюций и намечали официальных ораторов.

На пленуме Совета обычно председательствовал Ламанов, а в случае его отсутствия — Покровский или я. Секретарем состоял левый эсер Гримм. Стенографическую запись вела жена Брушвита. В общем, подавляющее большинство вопросов носило злободневный, по преимуществу местный характер и не представляло крупного политического интереса. Но тем не менее очень часто в процессе обсуждения того или иного вопроса развертывались оживленные прения, в которых ярко обрисовывалась физиономия всех партий. Нередко заседания носили чрезвычайно бурный характер. В это время наши враги уже создали Кронштадту большую рекламу: об успехах большевизма в Кронштадте прошла громкая слава. Ввиду этого Кронштадт беспрерывно посещался различными делегациями. Они приезжали с полномочиями от своих масс для ознакомления на месте с создавшимся у нас положением и для осведомления о сущности большевизма и об его приложении на практике. Делегации с фронта почти постоянно гостили у нас, сменяя одна другую. Обычно, после официальных выступлений в Совете, мы приглашали делегатов осмотреть наши учреждения, открывая им всюду полный доступ, а в заключение использовали их для выступления на митингах на Якорной площади.

Особенно приятен был приезд делегации рабочих Донбасса. Эти товарищи приехали специально для того, чтобы ознакомиться с характером политической жизни Кронштадта и попросить у нас товарищей для работы в Донбассе. Взамен они обещали прислать уголь для кронштадтских хозяйственных нужд. Мы послали в Донецкий бассейн партийного товарища, матроса Павлова, который, по словам донбасских работников, оказал там большие услуги делу пролетарской борьбы. Около этого времени мы установили теснейшую связь с Питерским Советом и его исполкомом. Для этой дели в Питер были отправлены И. Д. Сладков и Зайцев. Сладков до своей питерской командировки состоял председателем следственной комиссии. Нервный, всегда деловито озабоченный и энергичный, он удачно справлялся со своими следственными делами. Возможно, что он был избран председателем следственной комиссий потому, что, как старый матрос-комендор, хорошо знал флот и его личный состав. Он только перед этим вернулся с каторги, куда был сослан в декабре 1916 г. по нашумевшему процессу кронштадтских моряков. После Сладкова на должность председателя следственной комиссии был выбран тов. Панкратов, также оказавшийся как нельзя более на месте. Он проявил большие способности в самых сложных следственных разбирательствах, искусно умея находить виновных.

Кронштадтский Совет, куда я входил представителем от местного партийного комитета, отнимал у меня много времени, так как, помимо пленарных собраний, приходилось посещать заседания исполкома, членом которого я также состоял. Работа в газете от этого неминуемо пострадала бы, если б там не было такого хорошего помощника, как П. И. Смирнов. Молодой студент-политехник, он обычно просматривал поступавшие рукописи, извлекая оттуда наиболее ценный материал. На мою долю выпадал лишь просмотр наиболее ответственного материала и писание передовиц, фельетонов и политических статей…

Брешко-Брешковская сдержала свое обещание и в назначенный день прибыла в Кронштадт. Бесцветное, отличавшееся общими словами выступление «бабушки» никакой полемики по существу не вызвало. «Бабушка русской революции» делилась со своими слушателями только восторгом, охватившим ее по поводу Февральской революции.

Вскоре после Брешко-Брешковской приехал командующий войсками Петроградского округа генерал Корнилов. Он также пытался ораторствовать перед кронштадтца ми на Якорной площади. Но его выступление собрало очень мало парода и не имело абсолютно никакого успеха. Генеральские погоны вообще производили в Кронштадте самое отрицательное впечатление.