Ордин-Нащокин. Опередивший время - Виктор Алексеевич Лопатников

на борьбу за сбережение, за выживание государства. Каскад событий, исход которых решался в жестком, кровопролитном противостоянии с врагом внешним и внутренним, не оставлял им ни времени, ни сил для мирной созидательной работы. Круг тех, кто был вовлечен Алексеем Михайловичем в реальное государственное управление, оказался не столь велик, как этого требовали обстоятельства. Среди них не хватало даровитых людей, обладавших исключительными достоинствами, которые могли бы возвыситься над всеми остальными. Те же, кто находился «под рукой», не всегда умели решать проблемы так, как это от них требовалось, не всегда оказывались на должной высоте. Элита, отмеченная заслугами предков, за редкими исключениями, не в состоянии была выдвинуть из своей среды годных к делу людей, способных предложить единственно правильное решение — «в нужный момент в нужном месте». Выходцам из других сословий, таким как Ордин-Нащокин, не будь он вовремя замечен и поддержан самим царем, выбиться наверх удавалось лишь в исключительных случаях.

В эту пору Русь вступила в самый тяжелый, небывалый по своему драматизму период. Военный поход против Швеции был остановлен под Ригой. В ходе трудных переговоров в Валиесари Ордину-Нащокину в 1658 году удалось завершить неудачную войну трехлетним перемирием. Тем временем Речь Посполитая и союзные ей силы с еще большим ожесточением возобновили военные действия на Украине. Одно поражение за другим с угрозой вести войну на два фронта вынудили Алексея Михайловича уступить все прежние завоевания на прилегающих к Балтике пространствах и вернуться к признанию условий Столбовского договора 1617 года. В Москве нарастал народный протест против церковных нововведений; ответом на денежную реформу, целью которой было пополнение скудеющей казны путем замены полновесных серебряных монет на медные, стал Медный бунт; далее последовало мощное народное восстание под предводительством Степана Разина, которое удалось подавить с большим трудом.

В 1649 году по настоянию Алексея Михайловича произошло выдворение из Московии английских купцов. Причина, объявленная народу, состояла в том, что «русские купцы обедняли», а «английские немцы обогатели». Но главным поводом для их изгнания послужило известие о казни британского короля Карла I, вызвавшее болезненную реакцию у русского монарха. Особое впечатление на самодержца произвела не сама казнь, а стойкое поведение английского монарха, который взошел на эшафот мужественно, с достоинством. Перед тем как положить голову на плаху, король не позволил палачу остричь длинные, спадающие на шею волосы и сам заправил их под головной убор. От пережитого Алексей Михайлович даже слег в постель. Тот факт, что англичане «короля Карлуса убили до смерти», не только вызвал у царя бурю эмоций, но и заставил убрать из Москвы купцов-англичан, что в итоге обернулось против своих же экономических интересов. Устранение англичан-конкурентов позволило голландцам далее господствовать на русском рынке, произвольно устанавливая цены на заморские товары.

Как ни пытался впоследствии Ордин-Нащокин доказывать, что английские купцы для Московии не менее важны, чем голландские, что их присутствие на внутреннем рынке влияет и на уровень цен, и на качество поставляемых товаров, царь остался глух к подобным доводам. Подпевалы-шептуны в лице влиятельного боярина Хитрово, для которого интересы голландских купцов составляли одну из статей его личного дохода, сделали свое дело — Алексей Михайлович оставался непреклонен. Эта мера, как и другие подобные ей, подтачивала экономику государства, сокращая и без того скудную доходную базу бюджета.

* * *

Постичь внутренний мир, природу жизненных проявлений человека родом из XVII века — задача не из легких. Тем более когда это касается царя Алексея Михайловича, чьи решения часто зависели от подсказки близких к престолу лиц, объяснялись далекими от политики мотивами и соображениями. Российский престол достался юному царю прежде времени, когда еще не пришла пора его превращения в полноценную личность. Это сказывалось на самочувствии, на мировосприятии, в конечном счете на характере его общения с окружающими. Взросление царя было прервано прежде времени, оттого в его жизни возникло немало такого, что ставило его в тупик. Познание своей роли самодержца, государственного деятеля оказалось для Алексея Михайловича долгим и трудным еще и потому, что он искренне считал, что любые события происходят «не человечьим хотением, но Божьим соизволением». В этой истовой набожности его укрепляли и старательно поддерживали церковники, окружавшие царя. Науку властвовать он осваивал как придется, оттого и поступки, и поведение при взгляде на них со стороны приобретали порой шаржированные формы. Осваивать механизм власти он был вынужден по ходу жизненных обстоятельств, внимая советам не самых умных и далеко не бескорыстных царедворцев.

Эти обстоятельства формировали атмосферу, в которой самодержец не всегда проявлял способность к дальновидным взвешенным решениям. Иной раз противоречия его характера служили причиной аномального поведения, странных выходок, какие он себе позволял. Самодержец в одном мог быть «тишайшим», необъяснимо благодушным, добрым, справедливым, податливым на уговоры, ласковым к своему окружению, в другом — поражал своей узколобостью, упертостью, мстительностью, даже жестокостью, заслужив у тех, кто узнавал его поближе, представление о себе как о «эпически злобном, тихом тиране». Он сам в порыве откровения писал патриарху Никону о себе: «А по своим злым мерзким делам недостоин и во псы, не только в цари». И все же… Сочувствием, сопереживанием наполнены письма царя Н. И. Одоевскому и А. Л. Ордину-Нащокину, пережившим личное горе — у одного это была внезапная смерть сына, у другого тайный побег сына за границу. Их содержание поражает человечностью, участливостью, душевной поддержкой.

Алексея Михайловича не зря называли «нищелюбивым». Правилом для него было ходить по приютам, богадельням, тюрьмам, раздавая милостыню, выкупая должников-колодников. Царь накрывал в престольные праздники столы в Кремле, угощая бродяг, нищих, бездомных. В июле 1669 года в Троицу царь «пожаловал» на Тюремном дворе 766 человек, на Земском дворе 231, в приказах 87; в монастырских богадельнях «милость» получили 1279 человек. Это не считая нищих, поджидавших царя прямо в Кремле, на выходе из дворца — тех было «бесчетно». Юродивый Василий Босой был даже царским советником. Тем временем Федору Конюхову, бригадиру ловчих, бывшему рядом с царем на каждой соколиной охоте, отсекли левую руку — за то, что стал «заводчиком», подбил других обратиться с жалобой на то, что им не платят жалованье. За охоту на ворон на территории Кремля юноше отсекли правую руку и левую ногу. Он и родители его были сосланы в Сибирь. Боярыню Морозову и ее родственницу, княгиню Урусову, заточенных в земляные ямы, уморили голодом и холодом. Они не пожелали отступиться от старого, унаследованного от предков вероисповедального церковного порядка. Образ несломленной, сильной духом боярыни воссоздан в эпической картине Василия Сурикова. Судьба Морозовой остается вечным укором царю Алексею Михайловичу, историческим приговором его церковной реформе…