Михаил Брагин - Ватутин (путь генерала). 1901–1944

Нужны были военное дарование, способность постичь огромные масштабы, уменье сочетать знания деталей с обобщениями, то есть качества стратега и крупного организатора.

Здесь уже недостаточно одной оперативно-тактической подготовки — нужно также знание экономики, мало одних штабных навыков — требуется эрудиция ученого.

Служба Ватутина в штабе Киевского округа и в Генеральном Штабе совпала с такими событиями, как вторжение гитлеровской армии в Польшу и война фашистской Германии с Францией.

Весь мир был полон шума и треска фашистской пропаганды, создававшей легенду о непобедимости гитлеровской армии, под ударами которой в течение нескольких дней рухнула оборона тогдашней Польши и в несколько недель — Франции.

Фашистские и профашистские военные обозреватели объясняли это, между прочим, победой доктрины Гудериана, входившего тогда в моду со своей претенциозной и авантюристической книгой «Внимание, танки!». Основное положение этой книги — массировать удары танковых дивизий и авиации с последующим стремительным движением танков, моторизованной пехоты к стратегическим объектам обороны; основной тезис книги — «вперед и наплевать на все, что происходит на флангах и в тылу». Гудериан считал, что, действуя именно так, можно добиться победы.

Фашистские борзописцы объясняли стратегический успех гитлеровской армии во Франции заслугами заместителя начальника генерального штаба германской армии Манштейна. Манштейн предложил Гитлеру план танкового прорыва через Арденны на фланге французской армии, на ее тылы и наступления к Дюнкерку, на побережье Ла-Манша.

Когда этот план удался и французская армия была подсечена под основание, а британская армия прижата к Ла-Маншу, Черчилль назвал этот охватывающий удар через Арденны «ударом серпом». Манштейну поручили составить план вторжения в Англию.

В кампании во Франции Манштейн командовал корпусом. Он первым вышел к Сене и форсировал ее. В голове его корпуса мчалась 7-я танковая дивизия генерала Роммеля, сыгравшая, как говорила реклама, видную роль в прорыве к Ла-Маншу и прорвавшая фронт на Сомме. Эта дивизия получила тогда таинственно-грозную кличку — «Дивизия призраков».

Вскоре судьба войны столкнет Ватутина с Манштейном на полях сражений под Псковом и Сталинградом, на Курской дуге и в Левобережной Украине, на Днепре и в Правобережной Украине. На главных стратегических направлениях борьбы будут действовать молодой советский генерал, заместитель начальника Генерального Штаба Советской Армии, и заместитель начальника генштаба германской армии, старый прусский генерал, начавший службу в генштабе за 22 года до того, как ее начал Ватутин.

Это впоследствии зафиксируют историки, но Ватутина не интересовали такие сопоставления.

Внимательно следили советские генералы за событиями в Польше и Франции, и им становились понятными подлинные причины успехов гитлеровской армии.

Они видели, что настоящего удара танковых масс даже и не было. Немецкие танковые дивизии наступали в Польше и Франции, почти не развертываясь из колонн. Расчет был не столько на уничтожение противника, сколько на подавление его воли. Криком «Внимание, танки!», паникой гитлеровцам удалось парализовать оборону слабых противников.

Польская армия со своими многочисленными кавалерийскими дивизиями и одной танковой дивизией была беспомощна. Она атаковала кавалерийскими массами в конном строю с саблями наголо, как во времена Мюрата, и стала легкой добычей танков. У французов было достаточно танков, не уступавших немецким, но к началу войны большинство из них стояло на заводах еще без башен, а те, что пошли в бой, останавливались из-за порчи гусениц. Предательство парализовало усилия французских танкистов, обеспечив «победу» доктрины Гудериана. Гитлеровское командование получило от своей шпионской агентуры в Бельгии и Франции сведения о том, что при наступлении немцев через Бельгию вся французская армия двинется на север. Только поэтому фашистам и удалось осуществить «удар серпом». Предатели Франции обнажили фланг и тыл своей армии, так что от Манштейна не потребовалось никаких стратегических талантов.

«Странная война» — так назвала мировая печать период войны, когда противники сидели у линии Мажино не стреляя. Но то была еще не странная война, — тогда войны просто не было. Война могла показаться странной после 10 мая 1940 года, когда армия Гитлера перешла в наступление и когда Франция была продана врагу своим правительством.

Настоящая война началась 22 июня 1941 года. Настоящие битвы разгорелись под Смоленском и Ленинградом, под Москвой, Сталинградом, Курском — битвы, в которых немецко-фашистские армии за один день наступления (как это было, например, под Курском) истратили больше снарядов, чем при захвате всей Польши, а за три дня битвы больше, чем за всю войну с Францией, и все же были отброшены в исходное положение.

Однако, готовясь к войне против СССР, гитлеровцы собирали и развертывали неизмеримо большие силы, чем они собирали для войны с Польшей, Францией и Англией. Вся Европа переходила под власть Гитлера, ему на помощь спешили империалисты всех стран. Конечно, реклама преувеличивала силы фашистской армии, но не подлежит сомнению, что двухлетние военные походы гитлеровской армии по странам Европы дали ей возможность втянуть в походную жизнь солдат, испытать оружие, отработать формы ведения операций, натренировать штабы, сделать армию кадровой. Чувство огромнейшей ответственности перед партией, перед народом требовало от советского генералитета напряженной работы. Ранним утром приезжал Ватутин в штаб, и только глубокой ночью по улицам уже спящей Москвы машина увозила его домой.

Служба в Генеральном Штабе Советской Армии стала решающим этапом жизни Ватутина. Здесь он оказался в сфере высшей государственной деятельности, где непосредственно постигал требования правительства и Центрального Комитета партии, учился их исполнению, — и это определило всю дальнейшую судьбу молодого генерала.

В феврале 1941 года Ватутин был награжден орденом Ленина.

На фронт

В ночь на 30 июня 1941 года Николай Федорович позвонил жене, что уезжает на фронт, и попросил уложить чемодан.

Вещи были уже собраны, когда раздались на лестнице хорошо знакомые Татьяне Романовне шаги. Не дожидаясь звонка, чтобы не задерживать Николая Федоровича и не потревожить спящих детей, Татьяна Романовна быстро открыла дверь.

За последнюю неделю Ватутин ни разу не был дома, и сейчас по его сухо горящим глазам Татьяна Романовна поняла, что он не спал много ночей.