Иван Гребенюк - На далеких рубежах

Прийдя домой, Лиля откупорила бутылку, протянула стакан матери и принялась дочитывать книгу. Прочла полстраницы и задумалась.

Как белый медведь... Да, нелегко ему здесь... А покраснел, как школьник... На службе, однако, не такой -- настойчивый, решительный. Отец говорил, что не поладил с Гришиным, что они на ножах. Лиля сама не любит этого Гришина, да его вообще мало кто уважает в полку.

Лиля вспоминала о Поддубном и там, в институте. Мысли о нем как-то сами приходили на ум... И вдруг сейчас она спросила сама себя, как бы опомнившись: а почему это я беспрестанно думаю о нем?

Лиля полагала, что она уже вышла из того возраста, когда девушка влюбляется с первой встречи, помимо воли и разума. Она считала, что, пока не окончит институт и не перейдет на свой хлеб, ей о замужестве и думать нечего.

Обладая недюжинным умом и силой воли, унаследованной от отца-летчика, Лиля твердо держалась своих убеждений.

Но, очевидно, нужно очень много прожить, чтобы разум безраздельно господствовал над чувствами. И пусть сердце принадлежит самой что ни на есть волевой, самой гордой девушке, все равно в свое время оно дрогнет, это сердце, и откроется для избранного. У Лили оно дрогнуло еще в Кара-Агаче при первой встрече с Поддубным, когда она еще о нем не знала.

Все ее благие намерения и благоразумие затуманились.

Она не могла дать себе отчета в том, что с ней произошло, но чувствовала всем сердцем, всем своим существом -- любит.

"Да, я люблю его, -- шептала она, ощущая всем телом доселе незнакомую ей опьяняющую теплоту и тревогу. -- Я люблю его..."

Чтобы отвлечь себя от мыслей о нем, она принималась читать, но совершенно не понимала написанного и до вечера так и не перевернула ни одной страницы...

До коттеджа докатились звуки духового оркестра. Мягко ухал барабан, задорную польку наигрывали трубы. Может, он там, -- мелькнула догадка.

Лиля поспешно оделась, привела себя в порядок, погасила на веранде свет и отправилась в клуб. Нагретая за день земля все еще дышала теплом. Под подошвами туфель хрустели камешки. Впереди смутно белела какая-то пара, тоже, видимо, торопилась на танцы. Парень взял девушку за руки, и они приблизились к берегу реки.

-- Ой, упаду! -- донеслось уже снизу.

-- Держись за меня!

Лилю кольнула зависть. Ей неудержимо захотелось так же, взявшись за руки, стремительно сбежать вниз... Но кто же та пара? Лиля прибавила шаг. При свете электрических ламп, освещавших танцевальную площадку, она узнала медсестру Бибиджан и лейтенанта, фамилия которого ей была неизвестна.

-- Здравствуй, Бибиджан! -- окликнула ее Лиля.

Девушка повернулась.

-- Здравствуй, Лиля!

-- А я тебя не узнала.

-- Богатая буду, -- ответила медсестра и обратилась к своему спутнику: -- Познакомься.

Байрачный -- это был он, -- вытянулся в струнку:

-- Меня зовут Григорий.

-- Лиля.

Бибиджан была родом из соседнего аула Талхан-Али, работала при гарнизонной поликлинике. Не один офицер приглядывался к этой хорошенькой, с тонкой талией, симпатичной медсестричке. Но девушка была слишком горда и недоступна, и если она уже решила гулять с этим лейтенантом, значит, между ними что-то серьезное...

Лейтенант Байрачный, став летчиком, придерживался того убеждения, что он во всех случаях жизни должен действовать решительно, ломая все преграды на своем пути. Этому убеждению молодого офицера в значительной степени способствовала услышанная им история, как один знатный летчик, решив жениться на актрисе, якобы силой забрал ее у родителей и увез к себе.

Байрачный завидовал и старался всячески подражать этому летчику.

Полюбив хорошенькую медсестру, он дал себе слово, что не выпустит ее из своих рук. Когда же недоступная девушка показала свой характер, уклоняясь от встреч, Байрачный пустился на хитрость. Выпил залпом два стакана холодной, с кусками льда, минеральной воды -- и в горле зацарапало. Повод был найден, и он явился в поликлинику.

-- Дерет что-то в горле. Будто кошка лапой царапает, -- пожаловался он врачу.

Тот осмотрел горло и прописал вдувание.

С запиской врача Байрачный помчался в процедурную, а там она... Бибиджан.

-- Разрешите?

-- Я на службе, как вы смеете?

Байрачный изобразил на лице страдальческое выражение, дрожащей рукой протянул записку, прохрипел:

-- Болею. Горло.

-- Холодную воду небось пили?

-- Пил. Специально пил...

-- Как это специально?

-- Чтобы попасть к вам.

-- Я скажу доктору.

-- Лечить так или иначе придется.

Бибиджан вдула лейтенанту в горло какой-то горьковато-сладкий порошок. У того чуть слезы не полились.

-- Все. Вы свободны.

-- Один раз? Разве от одного раза поможет?

-- Завтра еще придете.

Байрачный любовно поглядел на девушку, и та, выпроводив столь необычного пациента, серьезно призадумалась. В глубине души он очень нравился ей, этот лейтенант. Сегодня она была просто потрясена его решимостью. Ведь он не пожалел здоровья, лишь бы встретиться с ней. Но что ей делать, как быть? Дело в том, что Бибиджан с детских лет была обручена. У нее есть жених -- Кара. Да и мать никогда не согласится на разрыв. Она знает одно: туркменка должна быть женой туркмена, и дело с концом. Одна надежда -бежать с лейтенантом куда-нибудь подальше от аула, чтобы ни мать, ни Кара -никто не знал, куда она уехала.

Но разве это возможно офицеру?

На следующий день Бибиджан уже не сказала летчику "вы свободны". В третий раз вообще медлила выпроводить его. А потом... потом решилась пойти с ним на танцы. В конце концов, аул далеко, Кара вряд ли узнает...

Лиля ничего этого не знала и втайне завидовала медсестре и лейтенанту.

Оркестр заиграл вальс.

Байрачный и Бибиджан пошли на круг. Лиля осталась одна. Искала и не находила Поддубного. Вдруг перед нею как из-под земли вырос Телюков:

-- С приездом, Лилечка!

-- Здравствуйте, Филипп Кондратьевич!

Расшаркиваясь с шиком неизменного завсегдатая танцевальной площадки, он пригласил ее на вальс. Девушка с легкой гримаской согласилась. Кружилась, а сама все поглядывала по сторонам.

-- Что ж это не видно нашего бывшего спутника? -- спросила она как бы невзначай.

-- Майора Поддубного? -- сразу догадался Телюков и насмешливо, с плохо скрытой иронией добавил: -- Должно быть, ищет формулу воздушного боя для эры ракетных аэропланов...

Лиле стало неприятно -- что он хочет этим сказать? И манера Телюкова расшаркиваться, и фуражка набекрень, и усики, подобно двум жукам, прилепившиеся под носом, и "кинжальные" бакенбарды -- все это, вместе взятое, вызывало в девушке необъяснимую досаду. Она танцевала без всякого удовольствия и, как только танец окончился, попыталась выскользнуть из рук назойливого партнера. Но это оказалось не так просто. Едва лишь заиграли краковяк, как Телюков снова потянул Лилю за собой.