Юрий Сушко - Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве

Элен Дюкас в жизни ученого появилась в 1928 году. В тот момент Эйнштейн уже четвертый месяц валялся в постели, его мучили сердечные недомогания, и фрау Эльза совсем сбивалась с ног. Уход за больным, бесконечные хлопоты по дому, дети… Еврейская сиротская организация, где она была президентом, порекомендовала ей рассмотреть в качестве возможного секретаря нобелевского лауреата кандидатуру фройляйн Элен. Симпатичная, высокая, стройная женщина с твердым, как позже обнаружилось, характером, сразу пришлась ко двору. Она приглянулась и хозяйке, и главное – хозяину дома. Он сразу оценил и внешний вид будущей помощницы, и своего доверенного лица, и ум, и даже острый язычок. То, что милая девушка не имела образования, значения не имело. При первой встрече с Дюкас Эйнштейн протянул к ней руки и воскликнул: «Покойник к вашим услугам!»

У Элен были и другие, чисто женские достоинства, которые весьма высоко ценил отец релятивизма. Хотя она упорно отрицала какие-либо внеслужебные отношения с патроном, утверждая, что обычно Эйнштейн проявлял к ней не больше нежных чувств, чем к столу или стулу. Очень скоро к Элен все стали относиться, как к полноценному члену семьи. Именно она стала домашним гением Эйнштейна, снимая с гения тяготы повседневной жизни одной ей известным способом.

Кстати, накануне смерти Эйнштейн именно Дюкас завещал не только личные вещи и книги, но и 20 тысяч долларов (на пять больше, чем больному сыну Эдуарду и вдвое больше, чем Гансу), но самое главное – предоставил ей пожизненное право получать гонорары от публикаций его книг и статей. Дюкас под семью замками надежно хранила все – семейные, сугубо личные, научные – секреты Эйнштейна от чужих глаз, ушей и жадных, загребущих рук.

Зашифровав в своей шутливой «формуле успеха» (А = X + Y + Z) в слагаемом «Z» умение держать язык за зубами, он знал одно: «Уникальность вашего творчества зачастую зависит от того, насколько хорошо вы умеете прятать свои источники. Вас могут вдохновить другие великие люди, но если вы в положении, когда на вас смотрит весь мир, ваши идеи должны выглядеть уникальными».

Хотя Эйнштейна, конечно же, куда больше занимали проблемы мировоззренческие, нежели нюансы супружеской жизни и взаимоотношения полов: «Я хочу узнать, как Бог создал мир. Мне не интересны те или иные явления в спектре того или иного элемента. Я хочу знать Его мысли, остальное – это детали». А о своей душе говорил: «Я действительно одинокий путник, который не принадлежит всем сердцем ни государству; ни родине, ни друзьям, ни семье… Не знаю, почему меня никто не понимает, но каждый любит».

Женщины с первого взгляда очаровывались Альбертом, считая его особым, светлым, просто «светящимся человеком». Создатель и руководитель московского театра для детей Наталья Сац на всю жизнь запомнила свою случайную встречу с Эйнштейном во время берлинских гастролей в начале 30-х годов прошлого века. Она даже не догадывалась, что перед ней великий физик, просто любовалась импозантным мужчиной: «Где я видела эти черные, одна выше, другая ниже, словно в пляске, брови, большие карие смеющиеся и такие лучистые глаза, мягкий подбородок, высокий лоб, черно-седые волосы, которым, видимо, очень весело и свободно на этой голове?.. Галстук набок, обжитой пиджак…»

После спектакля «Фальстаф» в Кролль-опере Наталье Ильиничне передали, что чета Эйнштейн приглашают ее провести воскресенье у них на вилле «Капут». Накануне визита бедная женщина два дня, не смыкая глаз, штудировала книги ученого, доставленные ей из советского посольства. Потом грустно признавалась: «Труды Эйнштейна для меня явно трудны… Непривычные слова не «оседали», а кружились в голове – получалась какая-то чертова мельница… В памяти одиноко торчало слово «относительность – Relativist». Еще вспомнила, что девяносто девятый элемент в менделеевской таблице, кажется, получил название «эйнштейний». И, на всякий случай, заучила образное толкование общей теории относительности, которое Эйнштейн придумал для своего 9-летнего сына Эдуарда: «Когда слепой жук ползет по изогнутому суку, он не замечает, что сук изогнут. Мне посчастливилось заметить то, что не видел жук, что сук кривой».

Но московская гостья понапрасну волновалась. Никаких научных дискуссий ничуть не предполагалось. Эйнштейн, встретив ее в саду, для начала активно вовлек Наташу в полив клубничных грядок, потом в отчаянную борьбу с сорняками. Она исподволь наблюдала за небожителем эпохи: «Мне хотелось, чтобы он говорил, заучивать его афоризмы, а он хотел молчать… Переключил энергию мозга на физическую, окунувшись с головой в милые дачные работы. Но мысли… они ведь непослушные! Какой огромный у него лоб, сколько жизни в глазах – все видят, все время в движении, может быть, именно сейчас новое открытие зреет под черно-серебряными непослушными волосами? Как хорошо работать на грядке рядом с ним…»

Далее был обед. Все по-семейному, без церемоний, прислуги и лакеев. Но все равно, когда она решилась произнести заранее подготовленный для нее тост, то от волнения сбилась и, путая слова, но с торжественной дрожью в голосе ляпнула совсем уж несуразное: вместо «советское юношество» – «советские артисты хорошо знают теории Эйнштейна…»

Хозяин дома искренне удивился:

– А зачем им это нужно? Пусть каждый занимается своим делом…

В конце концов, разговор перешел на привычные темы – об искусстве, о музыке. И вот Эйнштейн принес свою скрипку и попросил Сац поаккомпанировать ему:

– Мы тут уже почти все русские, поэтому давайте играть Чайковского… Дайте, пожалуйста, «ля»…

И вновь впечатался, как фотокарточка, в ее память облик полностью погруженного в музыку ученого: «Лоб огромный, выпуклый, озорные – одна выше, другая ниже – широкие брови, черные щеткой усы, черно-серебряные волосы в разные стороны. В вечной динамике, как-то набок, углы ворота рубахи, пуловер – все, что на нем надето, и поразительно звездные, смеющие глазищи, с великой мудростью познавшие вселенную и по-детски не перестающие удивляться чудесам этой вселенной, всему, что он видит…»

Старый Свет, Новый Свет. Единство пространства и времени

– А я и не ожидал ничего другого, – весело сказал Эйнштейн, когда ему сообщили об окончательных результатах обработки данных английских экспедиций английских астрономов. – Мое убеждение в том, что предсказание моей теории состоится, было не меньшим, чем… Чем уверенность в том, что сегодня вторник, а не пятница. Все правильно, все справедливо. И я благодарен судьбе, что дожил до этого известия… Вот и все.

Нет, не все. Успех Эйнштейна достиг уже поистине астрономического, планетарного масштаба.