Василий Голубев - Во имя Ленинграда

Начальник штаба полка майор Ройтберг тут же поставил нам две боевые задачи: провести штурмовку артиллерийской батареи в районе Ропши и прикрыть группу штурмовиков Ил-2, которая будет наносить удары по танкам и мотопехоте врага в районе Тосно.

Выполнение первой задачи взял на себя командир отряда Михаил Никитин, вторая была возложена на мое звено.

Прикрытие штурмовиков при их действиях в тактической глубине обороны противника - задача довольно трудная. Истребитель сопровождения скован в своих действиях, он постоянно должен находиться рядом со штурмовиками, готовый в любой миг отразить атаку "мессеров". На маршруте и над целью он подвергается интенсивному обстрелу зениток, его атакуют истребители противника, но он ни при каких условиях не имеет права бросить Ил-2 и вести активный наступательный бой. Но я был доволен, что мне поручили эту задачу, потому что вновь встретился с боевыми друзьями, прославленными штурмовиками, которых десятки раз прикрывал ранее.

Боевая слава летчиков-штурмовиков капитанов Карасева и Челнокова, лейтенантов Потапова и Клименко простиралась далеко за пределы Балтики. Все они впоследствии стали Героями Советского Союза, а Челноков это звание получил дважды. Боевую задачу и штурмовики, и мое звено выполнили успешно.

19 сентября мы разогнали "юнкерсов", бомбивших Кронштадт. Вернувшись, я похромал докладывать на командный пункт, расположенный рядом со стоянкой в большом ящике из-под самолета МиГ-3. По дороге меня догнал комиссар 3-й эскадрильи капитан Сербин. Он тоже вылетал сражаться с фашистскими бомбардировщиками, видел ход боя и теперь, приглядевшись, спросил меня:

- Что это вы, товарищ лейтенант, хромаете? Не ранены ли?

- Нет, - ответил я, - сапоги немного великоваты, ногу натерли.

- Ну, это не страшно, - сказал он мне, усмехнувшись. - Сапоги можно заменить. Я распоряжусь, а то ведь наши бережливые интенданты скорее повесятся, чем выдадут сапоги прикомандированным.

- Не надо, товарищ капитан, похожу пока в этих, - ответил я ему, и мы вместе вошли в КП.

Самым тяжелым для всей истребительной авиации днем стало 23 сентября. Налеты врага начались рано утром и продолжались до вечера. Иногда в небе находилось до 270 фашистских самолетов одновременно.

Гитлеровская авиация несла большие потери под Кронштадтом. Но и нам досталось. Погибли Михаил Никитин и Федя Зотов, был тяжело ранен мой ведомый Хаметов. В других полках погибло также немало прекрасных летчиков. Балтийские моряки тоже понесли потери: были потоплены эсминец "Стерегущий", лидер "Минск", подводная лодка М-74 и повреждены линкоры "Октябрьская революция", "Марат", эсминцы "Сильный" и "Грозящий".

Не выполнив своей задачи - полностью уничтожить боевые корабли, германское авиационное командование вынуждено было отказаться от дальнейших массированных ударов по Кронштадту.

Немецко-фашистские войска прилагали все силы к тому, чтобы преодолеть несколько километров и через Пулково и Лигово прорваться к Ленинграду. По дорогам, идущим от Тосно, Вырицы, Красногвардейска и Ропши, гитлеровцы спешно подтягивали к переднему краю последние резервы.

С рассвета 24 сентября на уничтожение врага на дорогах были брошены все боеспособные штурмовики и истребители фронта и флота. В этот день мы с младшим лейтенантом Дмитрием Татаренко (это было все, что осталось в боевом строю от нашей шестерки) сделали по восемь боевых вылетов. А 25 сентября мы поставили своеобразный рекорд, выполнив по одиннадцать боевых вылетов: шесть на сопровождение штурмовиков Ил-2 в район Ивановское и Ям-Ижора, где пехота и танки врага пытались прорвать позиции стрелковых батальонов и отрядов ижорских рабочих, и пять - на штурмовку вражеских войск в районе Урицка и Старо-Паново.

Эти два дня для меня и Татаренко можно считать самыми удачными и счастливыми за все три первых месяца войны. Выполнить девятнадцать боевых вылетов и остаться боеспособными, когда вокруг свистели тысячи пуль, осколков и снарядов, - такое и теперь кажется чудом. В наших истребителях были, конечно, пробоины. Но перед следующим вылетом большие и малые отверстия в крыльях и фюзеляжах заделывались заботливыми и умелыми руками механиков.

25 сентября самым трудным заданием был шестой по счету вылет на прикрытие группы штурмовиков, наносившей удар по подвижным артиллерийским установкам южнее Ивановского.

Группу из двух оставшихся в строю штурмовиков Ил-2 вел один из моих друзей лейтенант Михаил Клименко.

Миша вел свою пару на высоте двадцати метров. Мы же летели справа и слева. И конечно, выше, но не намного: метров на триста - триста пятьдесят.

Еще до подхода к цели нас атаковали четыре Ме-109. Первая пара пошла в атаку на Ил-2, а вторая, разделившись, начала преследовать меня и Татаренко. Атака первой пары оказалась опрометчивой. "Мессеры" попали под наш огонь с двух сторон. И с первой очереди Татаренко сбил ведущего. Остальные гитлеровцы ошибку ведущего поняли. Все их последующие атаки были направлены на нас - на прикрытие. Но вот "илы" обнаружили цель и начали набирать высоту для атаки. Истребители прекратили преследование, а десятки трасс от пулеметов и пушек "эрликонов" начали перекрещиваться перед нами. Белые шапки разрывов покрыли все пространство маневра нашей группы.

На четвертом заходе на цель зенитный снаряд разорвался под самолетом Клименко. От передней нижней части фюзеляжа взрывом вырвало лист брони. Задымил мотор, самолет терял скорость и высоту. Что с Михаилом? Ранен или повреждено управление? Я начал догонять Клименко. Поймет ли Татаренко, что нужно прикрыть второй "ил"? Сомнения мои быстро рассеялись. Дмитрий действовал как надо.

Вижу, как самолет Михаила с очень малым креном начал доворачивать на север. "Молодец! Тяни, милый! Прикрою!" - кричал я, как будто он мог услышать. На самой малой высоте, покачиваясь с крыла на крыло (видимо, он с трудом удерживал самолет), штурмовик тянул к Неве, за которой наше спасение.

Вдруг разом прекратился зенитный обстрел. Значит, где-то "сто девятые". Фашисты всегда прекращают огонь, как только их истребители вступают в бой. Но где гитлеровцы? Вижу голубую ленту реки, до нее не более восьми километров. Как длинны эти километры.

Не зря говорят, что у хорошего летчика-истребителя всегда шея натерта. Он обязан видеть все вокруг. И вот я увидел: на этот раз два "хейнкеля". Пикируют на меня один за другим. Расчет верный: первые очереди по "ишаку", вторые по штурмовику. Мне отворачивать в сторону нельзя, "хейнкели" за мной не пойдут, а ударят по Клименко. Выход один - восходящая двойная "бочка". На этой фигуре высшего пилотажа точного прицеливания не будет, я потеряю скорость, пропущу врага вперед и сам атакую ближайшего из них. А пока они повторяют заход - мы над Невой, там помогут наши зенитчики.