Дина Верни: История моей жизни, рассказанная Алену Жоберу - Ален Жобер
(АЖ) Вам ведь тогда едва исполнился двадцать один год!
(ДВ) Да, двадцать один, я родилась в 1919-м. Но ведь я занималась политикой с четырнадцати лет! И я знала – через знакомых отца и моих собственных – массу очень активных и идейных людей. Русских, французов, людей разного происхождения, многих эмигрантов самых разнообразных политических течений, которые обобщенно можно было бы назвать европейскими левыми, но не сталинистами. Мне доверяли, потому что я была дочерью своего отца, и мне давали различные поручения.
Дина за городом, ок. 1940 г.
(АЖ) Это мы с вами уже перебрались в Марсель?
(ДВ) Да, хотя в тот момент моя жизнь была всецело связана с Майолем, время от времени я ускользала от него. Ездила в Марсель. Весь Париж был тогда в Марселе, я вам об этом тоже расскажу. Значит, я прихожу к Дефферу. Это был дворянин из Прованса, совершенно очаровательный человек! Он был молод, все мы тогда были молоды. Я изложила ему свое дело. Он говорит: «Вот что ты сделаешь!» Мы тогда среди своих все были на ты. Потом, когда он стал министром, это ушло[32]. «Я в таких делах бессилен, но я пошлю тебя к человеку, который сможет что-то предпринять. Это Гастон Моннервиль, он, как и я, адвокат». Я тут же отправилась к Моннервилю. А надо вам сказать, что в то время моя жизнь в Баньюльсе проходила под солнцем, и я была смуглой, как мулатка. Я прихожу к Моннервилю, который, как вы знаете, был выходцем с Антильских островов. Мы были с ним одного цвета кожи! Увидев меня, он спросил: «Вы откуда?» – «Из Парижа». – «Хорошо, а раньше-то?» – «С юга России, из Одессы». Он был ошеломлен. Наверное, подумал, что у него серьезные пробелы в географии. Впоследствии он меня видел уже белокожей. Мы часто виделись, когда он стал сенатором, министром и председателем Сената. Так вот, я рассказываю ему свою историю. «Деффер сказал мне, что только вы сможете их спасти». – «Я не гарантирую». Но он их спас, их не расстреляли. В 1942 году их отправили в тюрьму Пьюи-ан-Веле, где они присоединились к другим социалистам. ФТП[33] организовала там коллективный побег. Все пятеро были включены в партизанский отряд Водли, который был практически полностью коммунистическим. И там коммунисты убили почти всех наших товарищей-социалистов. Кроме одного, Демазьера, который заблудился в лесу, выбрался оттуда и до сих пор жив[34]. Он поблагодарил меня через пятьдесят лет! Когда он прочел в газетах подоплеку этих событий, не мог прийти в себя. Это дело раскрыла Эдмонда Шарль-Ру[35], она выпустила замечательный фотоальбом о своем муже[36].
Гастон Каркель: Майоль, рисующий на пленэре, ок. 1943
(АЖ) Почему ваши товарищи-социалисты были убиты? Потому что они были против Сталина?
(ДВ) Конечно. Был германо-советский пакт. Были взаимная ненависть и жестокие сведения счетов. Люди, которые за три-четыре года до этого были союзниками в рамках Народного фронта, стали худшими, самыми яростными врагами. Ужасно! Нужно прожить это, чтобы понять.
(АЖ) Итак, 1940 год.
(ДВ) В 1940-м многие стремились уехать, бежать из Франции, и поскорее. И летом 1940 года со мной связались две разные организации. Первой руководил американец, Фрэнк Бон. Он был представителем всесильных американских профсоюзов, и ему было поручено спасать профсоюзных деятелей и видных политиков, которым угрожали нацисты. И французов, и иностранцев. Но я к тому времени уже начала действовать самостоятельно. Я видела людей, искавших границу рядом с Баньюльсом. Я искала с ними – и иногда даже пересекала ее вместе с ними. Когда ты не знаешь, где граница, это рискованно. Но постепенно я в этом разобралась и перевела на ту сторону немало людей.
Ко мне обратились и представители еще одного человека, который оказался мне намного ближе, – Вариана Фрая. Это он создал Американский центр помощи в Марселе. Он приехал с минимумом вещей, но со списком из двухсот имен художников и интеллектуалов, которых нужно было спасти. Он был мне симпатичен, потому что хотел спасать людей искусства.
В этот момент Майоль и начал что-то замечать – мою ночную деятельность. Даже больше, чем ночную: мы переходили границу на рассвете. Я спала на ходу. «Что с вами? Вы заболели?» А я боялась ему сказать. Я не знала, как он отреагирует, думала, что он рассердится. Вовсе нет! Когда в конце концов я ему все рассказала, Аристид воспринял это очень хорошо. «Что, вы теперь проводник? Но как вам это удается? Это безумие, вы же не знаете гор!» – «Не знаю, но делаю что могу». – «Пойдемте, я вам покажу!» Он никак не мог прийти в себя. Мы отставили работу над «Гармонией» и пошли в горы. И Майоль показал мне самый короткий путь, рассказал, как нужно идти, и в тот же день предоставил мне одну из своих мастерских, ту, что в Пуиг-дель-Мас, в горах: «Там ваши беглецы смогут переночевать». И спросил меня: «Но как вы их находите?» – «Очень просто. Каждый вечер после работы я сажусь в последний поезд. А иногда сижу в кафе». – «А они как вас узнают?» – «На мне всегда красное платье». Он был ошеломлен. Это навело его на некоторые мысли. Он тут же написал мой портрет в красном платье. Сегодня его можно увидеть в Музее Майоля.
Гастон Каркель: Майоль, рисующий на пленэре, ок. 1943
(7)
Переход границы
(АЖ) Хотелось бы поподробнее поговорить об этих моментах вашей жизни. В июне 2000 года, когда в Перпиньяне проходила выставка Майоля, в газете Libération было опубликовано довольно недоброжелателе расследование. В нем говорилось, в частности, что Майоль общался с немцами.
(ДВ) Майоль был в Германии очень знаменит. Его первый меценат, граф Кесслер, был немцем, что поспособствовало этой известности. Уже в 1915 году Леон Доде резко и мерзко обрушился на Майоля из-за его германских связей. Это продолжалось во время и после Второй мировой войны. В период оккупации вся Германия носила военную форму. Так
