Клетка и жизнь - Коллектив авторов -- Биографии и мемуары
Нужно заметить, что технический уровень работ лаборатории не был очень высок. Особенно это заметно теперь, когда многие статьи заполнены массой данных геномики, протеомики, метаболическими и сигнальными путями с вездесущей биоинформатикой. Однако в каждой статье Васильева была ясная цель, четкие опыты, необходимые контроли и разумные выводы. Поэтому не помню случая, чтобы какая-то статья нашей лаборатории не была принята к печати. Васильев очень много думал над результатами и скрупулезно анализировал данные. Хотя его любимым «наполеоновским» выражением было «надо капнуть на клетки и посмотреть, что будет», опыты тщательно планировались и обсуждались. Он часто играл с нами в игру на миллион после докладов на лабораторных конференциях: «У нас есть миллион, и вы можете его получить. А теперь расскажите, на каком основании мы должны дать этот миллион на ваши исследования». Его способность обобщать данные и подчеркивать самое интересное в любой работе стала еще одной легендой. Это обобщенное «видение» проблемы было одной из самых сильных его способностей, хотя он часто смеялся, что это возрастное явление, когда уже не можешь копаться в массе деталей, и часто подтрунивал над нами и собой: «Опять проклятая неизвестность. Как это понять?..» При этом он постоянно старался учить нас видеть всю проблему.
Говоря о Ю. М., необходимо помнить и о других его качествах. Во время перестройки, в 1987 году, Институт канцерогенеза оказался в центре скандала из-за неразумной попытки реструктурировать институт по воле назначенного из ЦК КПСС директора. Система АМН СССР тогда не допускала выборности директоров. Поэтому, когда бунт в институте назрел, началось давление сверху, причем в основном на авторитетных ученых. Так Васильев оказался в центре «фронды» и вместе с Г. И. Абелевым и Б. П. Копниным держал несколько месяцев постоянную оборону на ковре у начальства, пока оно не сдалось и не разрешило выборы директора института. Во многом этому способствовали логика, остроумие, умение убеждать, а также легендарно быстрая реакция Юрия Марковича.
Уважение к коллегам и научная щепетильность всегда были одними из основных черт Ю. М. За 20 лет совместной работы у нас с ним появилось только три совместных статьи. Для него научное соавторство — это не быть начальником, автоматически включаемым в число авторов (как, увы, слишком часто случается в научном мире), а активно генерировать идеи, постоянно обсуждать ход работы и результаты и, наконец, шлифовать текст. Он никогда не желал быть «туристом» в списке авторов, хотя критически читал и правил все статьи лаборатории. Несмотря на преклонный возраст, Юрий Маркович удивительным образом не устарел в науке и, даже когда упало зрение и стало трудно читать, обсуждал все данные сотрудников, был в курсе разных новшеств в онкологии и продолжал придумывать новые опыты.
Важнейший показатель выдающегося ученого — это его школа. Юрий Маркович создал очень большую и сильную школу экспериментальных онкологов и клеточных биологов. В 90-х годах многие его ученики, составлявшие ядро лаборатории, уехали на работу в США и Европу. Большинство из них на равных влилось в коллективы престижных западных лабораторий, и многие добились профессорских позиций, признания и стабильного финансирования, подтвердив марку лаборатории в новых условиях. Однако школа Васильева не зачахла, но продолжила свое развитие (теперь под руководством Н. А. Глушанковой) и не потеряла уровень даже при небольшом финансировании. Лаборатория успешно работала и работает над самыми разными проблемами как фундаментальной, так и практической онкологии. Масштаб и разнообразие этих исследований позволяют в полной мере оценить размах мысли и провидческие способности ее основателя и многолетнего руководителя.
Мне казалось, что он будет всегда и что я всегда смогу прийти к нему за советом и поделиться новостями. Странно и грустно, что Юрия Марковича уже нет с нами… Но мы все стараемся продолжать его дело и держать марку «васильевцев». И всегда будем помнить своего Учителя и его служение науке. Низкий ему поклон и искренняя благодарность за то, что воспитал в нас научный профессионализм и влюбленность в свое дело!
Юрий Маркович Васильев: пессимизм мысли и оптимизм воли
Григорий ЯВЛИНСКИЙ. Доктор экономических наук; профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».
Юрий Маркович был крупным ученым мирового уровня, интеллектуалом, хорошим человеком.
Но, думаю, мало кто знает, что Юрий Маркович был проницательным политическим философом, мыслителем. В этом отношении он разительно отличался от среды, в которой работал и жил. Его политические и социологические оценки всегда были глубже, интуиция точнее, нравственные критерии гораздо выше. Юрий Маркович работал и был признан во многих странах мира — в Британии, США… Но политика интересовала его только российская. Он был одновременно скептичен, даже пессимистичен в отношении перспективы, и в то же время исключительно небезразличен. Мы часто говорили с ним о политике. Однажды я спросил, как сочетается его глубокий пессимизм и живой, активный интерес. Ответ был прост. Во-первых, сказал он, Россия — моя страна и в ней живет большая часть самых близких мне людей. Во-вторых, от того, что здесь происходит и будет происходить, без всякого преувеличения в значительной мере зависит судьба всего человечества. «Вот так!» — добавил он.
Юрий Маркович был совершенно не похож на большинство
современных московских людей его круга. В его рассуждениях не было ни капли гламура, желания приспособиться к мнению большинства, лукавства или высокомерия. Он был независим в суждениях, серьезен и искренен. Это сочетание сделало его для меня непререкаемым авторитетом не только собственно в науке, базовых основах методологии науки, но и в политических оценках и прогнозах. Его отношение к политическим и квазиполитическим персонам: Борису Ельцину, Владимиру Путину, экзотическим министрам образования и науки — было точным и бескомпромиссным.
Он надеялся, что разум и здравый смысл в политике в конечном счете восторжествуют, но очень хорошо понимал, что в России это произойдет очень нескоро.
Тем важнее для меня была его поддержка моей политической работы. Юрий Маркович не раз говорил, что надеется на меня, и это очень помогало мне и укрепляло. В его позиции и желании поддержать занимающегося безнадежным делом чувствовалась колоссальная воля и умение проявлять настойчивость в особо сложных случаях,
