Игорь Андреев - Алексей Михайлович

Толпа «с воплем и многим безчинием» поддержала своих челобитчиков. По свидетельству всезнающего Г. Котошихина, Алексей Михайлович в ответ принялся уговаривать народ «тихим обычаем», обещая «учинить розыски и указ». Царскому слову поверили не сразу. Кто-то из толпы даже крутил пуговицы на царском платье и дерзко вопрошал: «Чему де верить?» Наконец Алексей Михайлович уговорил толпу и — живая деталь — с кем-то, в знак согласия, ударил по рукам — «дал им на своем слове руку». Со стороны картина, конечно, выглядела впечатляюще: напуганный, хотя и не утративший, как в июне 1648 года, своего достоинства царь — и неизвестный дерзкий посадский, рукопожатием скрепляющие свое соглашение о сыске изменников.

Одновременно в стрелецкие и солдатские слободы погнали дворян с приказом срочно вести служилых людей для защиты государя. Ю. Ромодановский отправился за иноземцами в Немецкую слободу. Меры в глазах царя были необходимые: волнения захватили власти врасплох. Около полудня в Коломенское вновь ворвались восставшие: среди них были те, кто еще утром вел переговоры с царем, а теперь повернул обратно, встретившись на полдороге с новой, идущей из столицы возбужденной толпой. Она еще в Москве захватила сына одного из «изменников», гостя Василия Шорина, причастного к финансовым операциям правительства. До смерти перепуганный юноша готов был подтвердить все что угодно: он объявил о бегстве отца к польскому королю с какими-то боярскими листами (на самом деле Василий Шорин прятался во дворе князя Черкасского в Кремле). Свидетельство ни у кого не вызвало сомнения. Страсти вскипели с новой силой. На этот раз перед царем предстало около девяти тысяч человек, настроенных как никогда решительно. На переговорах царю угрожали: если добром бояр не отдашь, сами их возьмем по своему обычаю. При этом подбадривали друг друга криками: «Тепере де пора, не робейте!»

Но время восставших уже вышло. Пока шли переговоры, через задние ворота в Коломенское вошли стрелецкие полки Артамона Матвеева и Семена Полтева. Алексей Михайлович ненапрасно привечал и прикармливал стрельцов. Они не поддержали, как это случилось в 1648 году, выступление посада. Потому и события развивались по другому сценарию. Едва Алексею Михайловичу доложили о приходе войск, он сразу переменился и приказал «сечь и рубить без милости». Известно, что в минуты гнева царь себя не сдерживал. Один из источников вкладывает в уста Тишайшего еще более резкие слова: «Избавьте меня от этих собак!» Получив царское благословение, стрельцы с завидной прытью — легко иметь дело с безоружными — кинулись избавлять государя «от собак».

Расправа была кровавой. Сначала рубили и топили, позднее хватали, пытали, рвали языки, отрубали руки и ноги. В дни бунта и в розыске, по некоторым данным, погибло около тысячи человек. Многим на вечную память о мятеже положили на левую щеку огненные «буки» — «б» — бунтовщик. Но напряженность не проходила. Иностранцы и год спустя писали про повсеместный ропот жителей. В 1663 году Алексей Михайлович отменил медные деньги. Указ был выразителен в своей откровенности: «чтоб еще чего меж людми о денгах не учинилось», велено деньги отставить.

Главный лейтмотив «Медного бунта» — боярская измена. В глазах народа одно это делало их выступление справедливым. Но на самом деле «изменники» и медные деньги сфокусировали недовольство всем течением жизни, стиснутой прямыми и чрезвычайными налогами, произволом и дороговизной. Симптом весьма тревожный — всеобщая усталость от войны. В правительственных кругах многие желали бы ее прекратить. Но прекратить достойно, с прибытком. А это уже зависело не только от Москвы, но и от Варшавы.

На путях к Андрусовскому перемирию

Попытки начать переговоры в 1661 году не окончились ничем: посольский съезд попросту не состоялся. Начавшиеся в 1662 году переговоры также успеха не принесли — условия, выдвигаемые каждой из сторон, оказывались неприемлемыми. Было ясно, что Польша, получив преимущество после возобновления войны, надеется полностью восстановить прежнее могущество. И хотя движение Речи Посполитой к старым границам никак нельзя было назвать триумфальным, территория, подвластная второму Романову, продолжала сжиматься. Мир по-прежнему приходилось искать не на посольских съездах, а на полях сражений и в осадах городов.

Очередной поворот Юрия Хмельницкого, признавшего подданство Яна Казимира, не получил повсеместной поддержки. Левобережье, где сильны были позиции сторонников прежнего курса, где прислушивались к голосу православного духовенства и где стояли царские ратные люди, не передалось на сторону короля. Положение тем не менее оставалось чрезвычайно сложным. Главный нерв войны на Украине пролегал через Запорожское войско: тот, за кем оно шло, получал немалые преимущества. Но Войско шло за своим гетманом. Алексей Михайлович уже дважды ожегся в их выборе после смерти Богдана Хмельницкого. В третий раз ошибиться было боязно.

Два года Восточная Украина жила в неопределенности и борьбе нескольких претендентов на гетманскую булаву. Несколько раз в это соперничество пытался вмешаться Юрий Хмельницкий, ставший, по сути, правобережным гетманом. В июне 1662 года он переправился через Днепр и двинулся на наказного гетмана Самко к Переяславлю. Самко, подкрепленный полками князя Г. Г. Ромодановского, заставил Юрия Хмельницкого отойти к Каневу. Здесь, в укрепленном лагере, Юрий был настигнут и разбит. Успех был полный. Правобережный гетман оказался даже без охраны: бежали все, кто мог бежать. И только спрятавшись в лесу, Юрий счастливо избежал плена. Однако попытка Ромодановского развить успех не удалась. Его арьергард в конце концов был вытеснен татарами и правобережными казачьими полками.

Вскоре стало известно, что Юрий Хмельницкий, окончательно утративший влияние и, по-видимому, тяготившийся гетманством, отослал от себя булаву и принял постриг. Это еще более обострило борьбу за гетманство. Москва настаивала на том, что выборы должны проходить по всем правилам, на большой раде, с участием рядового казачества. Но в кипении страстей о правилах забывали и полагались более на силу.

В июне 1663 года собранная под Нежином рада обернулась кулачными побоищами между сторонниками Самко и запорожского гетмана Ивана Брюховецкого. Считалось, что последнего поддерживала основная масса казачества — в нем якобы видели человека, способного приструнить возгордившуюся старшину. Брюховецкий одолел своих противников. Представитель Алексея Михайловича на раде князь Д. С. Гагин утвердил выбор. Этим подчеркивалась готовность Москвы считаться с мнением казачества и уважать их волю. Тем более что Брюховецкий казался человеком московской закваски: не зря же он, сочиняя донос на своих соперников, подписывался «верный холоп и нижайшая подножка престола вашего». Позднее выяснится, что московское правительство просчиталось и на этот раз: Брюховецкий доставил много хлопот и бед.