Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI

5/17 октября 1891. Суббота.

Кокура.

С девяти часов утра была в церковном доме обедница и панихида по умершим родным здешних христиан; поучение о поминовении умерших. Пели совсем плохо: торопятся до нелепости. — Потом пошли было всей Церковью сниматься в фотографии, но сия оказалась неисправною: снять даже такую маленькую группу отказалась. Посетили два дома христиан, ибо в третьем и катихизатор живет у Василия Китагава. Николай Мацуи показывал планы своей работы, по которым построена бумажная фабрика; действительно, очень даровитый архитектор и почти самоучка; жаль, что ревматизм в ногах и руках, развившийся до того, что он не может владеть пером и прочими рисовальными инструментами, — лишил его возможности продолжать свою зодческую деятельность; ныне он просто закладчик. При постройке фабрики он получал не проценты, как принято у европейских архитекторов, а по 100 ен в месяц. Фабрика, кроме машин, стоит 120000 ен. Она принадлежит Хацисука, бывшему тоокейскому губернатору. После обеда, во втором часу, Мацуи повел и показать фабрику. Бумага делается из рисовой соломы и тряпья; на ней работают до двухсот человек; вырабатывается в сутки бумаги пять тони; процесс выработки от соломы и тряпья отсылки упакованной бумаги продолжается меньше суток: шесть часов солома, или несколько измельченное тряпье преет в цилиндре, где температура пара 40°, шесть часов, затем мокнет в воде, четыре часа в чанах измельчается и обращается в массу, три часа — на отмывку и окончательное приготовление массы и пропуск ее через сетку на сушильные цилиндры, прошедши которые, она навертывается бесконечной лентой на цилиндре, с которого поступает под разрезальную машину, оттуда обрезывается и женщинами упаковывается в оберточную бумагу. Последняя делается здесь же. Красноватая бумага для «Дзидзисимпо» идет с этой фабрики. Вообще, делается бумага больше для газет; может идти и на печатание книг, но высших сортов — письменная бумага — не производится. Бумажная фабрика эта больше, чем в Оодзи и, кажется, самая большая в Японии; всех же ныне в Японии семь бумажных фабрик, устроенных по–иностранному. Замечательно, что ни при устройстве сей фабрики, ни ныне при выделке бумаги не было и нет ни единого иностранца — все сами японцы, — как не сказать, что умный и переметливый народ! Фабрика построена здесь потому, что уголь под рукой. Заработная плата очень низкая; например, Василий Китагава получает всего 30 сен в день; платится по дням; значит, за каждый прогуленный день не платится. Я взял лист бумаги для соображения в Токио, не годится ли нам для печатания миссийских книг — дешевле было бы покупать прямо с первых рук.

По возвращении с фабрики, в четвертом часу, предложили ванну в гостинице, чем и воспользовался, и нужно признаться, что хорош этот обычай у японцев — часто брать ванну; я привыкаю к нему в путешествии: самое лучшее лекарство от желудочного катара. Кстати, гостиница, в которой ныне стою в Кокура, по преданью, построена по плану, начерченному знаменитым Юи Сёосецу, бывшим здесь некоторое время (он и родом с Киусиу) и отправившимся отсюда в Едо, где он поселился на Суругадае и, тоже по преданию, наделал те подземные ходы, которые нам причиняли такую досаду при постройке храма; там он замышлял мухон против Сёогуна; оттуда на змее поднимался, чтобы сверху взглянуть на расположение сёогунской крепости, и оттуда, наконец, бежал и где–то распорол себе брюхо. Ныне его история, изукрашенная вымыслами, составляет достояние театральной сцены.

Вечером с семи часов была всенощная, но что это за безобразное было служение! Ни малейшего приготовления к нему! О. Кавано читал Евангелие — хуже нельзя прочесть; пение — какое–то скакание с препятствиями; раз пять я удерживал: «Не торопитесь», — ничего не помогало; положительно, хуже богослужения я не встречал. Зато же и напел я по окончании о. Петру и катихизатору. Первый должен готовить Евангелие да читать просто, а не китайскими звуками, должен также наперед с катихизатором готовить порядок богослужения; катихизатор должен за час до богослужения начать приготовление да петь истово; такое же служение, как ныне — не молитва, а грех; христиане должны сами требовать также, чтобы богослужение было «истовое» и прочее. В первый раз при посещении Церквей был так раздражен, и такое резкое наставление — первое; а что будешь делать! Христиане же видят, что служба идет нелепо, — смолчи и я, в отчаяние могут прийти.

6/18 октября 1891. Воскресенье.

Кокура.

Перед службой еще объяснил о. Петру важное значение Евангелия в Богослужении, — что его нужно читать с благоговением, как слово Христа, и так, чтобы все стоящие при богослужении слушали и сложили в сердце, то же и Апостол, и прочие. За час до службы отправил о. Петра в Церковь приготовиться; и нужно сказать, что вчерашнее и сегодняшнее наставления вполне достигли: богослужение шло очень чинно, пели не спеша и довольно стройно, Евангелие и Апостол прочитаны были внятно и совершенно понятным языком. В один час назначена была проповедь для язычников. Так как, кроме театра, здесь нет места, удобного для проповеди большому собранью, в театре же говорить проповедь совсем неприлично, то нанята была гостиница — эта же самая, в которой мы живем — за 2 1/2 ены на время проповеди; человек 200 в ней могли поместиться, но, увы, слушателей, кроме христиан, было не более человек 30! Угораздило же этого неопытного катихизатора Саеки запрятать объявления о проповеди так, что их никто не видал! Под тем предлогом, что–де «по городу, на улицах расклеить листы с объявлениями — их тотчас уличные ребятишки сорвут», он наклеил их на банях — «там–де народ собирается»; ну и вышло, что простонародье, моющееся в городских банях, на проповедь не пришло — до ней ли ему! А больше никто и не знал про проповедь; человек 30 пришли, дожно быть, из проходивших около гостиницы и видевших на ней вывешенное объявление, которое никто и не думал срывать; не было бы сорвано и в других местах, а где сорвано — там прежде того прочитано было бы сотнею проходящих. Тем не менее проповедь состоялась. Плел сначала Тимофей Саеки сам; начал в третьем часу, проговорил минут сорок — о разном; потом говорил о. Петр о любви; я сказал обычную проповедь — первоначальную к язычникам. Кончено было около пяти часов. Потом братья и сестры в комнате, потом перепись христиан Накацу, ужин и теперь опять братья и сестры собрались провожать; едем в девять вечера в Модзи по чугунке, оттуда чрез Бакан на пароходе до Накацу, где будем, говорят, завтра утром часов в семь.

7/ 19 октября 1891. Понедельник.