Джон Толкин - Джон Р. Р. Толкин. Письма

317 Из письма к Эми Рональд День Всех Святых 1970

Твой чудесный подарок я уже использовал. Чувствую себя этаким мудрецом, который собирается в дальний путь и погружает на судно все самое нужное и необходимое: — я по-прежнему воспринимаю этот дом как своего рода корабль или ковчег; да он и выглядит так (со стороны сада), спокойный, благодушный и в то же время слегка удивленный — как если бы волна выбросила его сюда во сне, так что он никак в толк не возьмет, где оказался.

Увы, хорошего бренди я не купил. Я так и не научился ценить его по достоинству. Зато я запасся бургундским — портвейном, который нам обоим очень по душе{Не «марочным». Но я люблю портвейн (оч. даже) как напиток для первой половины дня: согревает, легко усваивается и оч. хорош для горла, если его пить (сдается мне, что так и надо) отдельно от всего или с сухим печеньицем, а НЕ после плотной трапезы, и не (тем более) за десертом! — Прим. авт.}, отменным хересом, ликерами и бутылкой шампанского (в преддверии Рождества).

318 Из письма к Нилу Керу 22 ноября 1970

Кер прислал Толкину экземпляр статьи об А. С. Нейпире (1853–1916), который в студенческие годы Толкина занимал должность профессора английского языка и литературы в Оксфорде.

Я бесконечно вам признателен за любезно присланный мне отдельный оттиск вашей работы о Нейпире. Меня она глубоко заинтересовала. И не удивительно. Меня перевели на английский факультет в 1913 г. в Т[роицын] т[риместр]{Весенний триместр в Оксфордском университете; начинается в апреле.} по моей собственной просьбе: я узнал о его существовании из Экзаменационных статутов. Великодушие Эксетер-Колледжа, позволившего мне сделать это, сохранив за собою стипендию по античной филологии, меня тогда не слишком-то удивило, хотя удивляться было чему; но ваша статья подтвердила мою догадку о том, что здесь не обошлось без Фарнелла[471].

Как бы то ни было, он дал мне рекомендательное письмо к Нейпиру, и я явился в его дом в Хедингтоне. Помню, меня провели в полутемную комнату, так что Нейпира я различал с трудом. Он держался учтиво, но говорил мало. Больше мы не общались. Я посещал его лекции, когда здоровье позволяло ему их читать. Но увы! — я опоздал. Болезнь его, по всей видимости, зашла слишком далеко.

Но взамен мне необыкновенно повезло: моим тьютором стал Сайзем[472]. Думаю, от него я, безусловно, перенял многое из того, чему он сам обязан примеру и наставлениям Нейпира. Собственные незаурядные таланты Сайзема, по всей видимости, чутко отзывались на его влияние, а чувства Сайзема подогревались привязанностью к великому человеку на стадии угасания. Однако его манеру преподавания оживляли едкость, юмор и практическая сметка, свойственные только ему самому. Я перед ним в неоплатном долгу и об этом не забываю….

К слову сказать, основы моей библиотеки заложил тот же Сайзем. Он научил меня не просто читать тексты, но изучать букинистические каталоги, о которых я прежде и не подозревал. А кое-что специально для меня отмечал.

319 Из письма к Роджеру Ланслину Грину

«Окс. сл. англ. яз.» в процессе подготовки второго «Приложения» добрался до слова хоббит, каковое и предлагает включить вместе с производными: хоббитщина, — ский и т. д. Потому мне предстоит доказать притязания на то, что слово изобрел я сам. Данные притязания на самом деле основаны лишь на моем голословном утверждении или ничем не подкрепленном заверении в том, что я помню, как его придумал (сам); и что в ту пору я ровным счетом ничего не знал про «хобберди, хоббати, хобберди Дика» (названия «домовых»){Теперь знаю! Пожалуй, побольше многих других людей; так что заплутал в оч. непролазной чаще, ключ к которой тем не менее — вера в инкубов и «подменышей». Увы! — один из выводов заключается в том, что утверждение, будто хобгоблины «более крупны в размерах» соответствует истине «с точностью до наоборот». (Данное утверждение содержится в ввод-ной заметке о рунах, составленной для издания в бумажной обложке, но теперь включенной «А. энд А.» во все изд-я). — Прим. авт.}; и что мои «хоббиты» в любом случае — существа совершенно иного рода, низкорослая разновидность человеческой расы. И еще то, что единственное англ. слово, на него повлиявшее, это «hole» [нора. — С. Л.]; и, учитывая описание хоббитов, слово «rabbit» [кролик. — С. Л.] в устах троллей — это просто-напросто очевидное оскорбление, и с точки зрения этимологической значит ничуть не больше, нежели оскорбительная реплика Торина: «крысиное отродье!» Однако в этом выражали сомнение еще в 1938[473]. В «Обсервере» от 16 января 1938 г. была опубликована рецензия, подписанная «Хабитом» (к слову сказать, тем самым задолго предвосхитив когхилловскую аллюзию на сходство этих слов в шуточном прилагат. «хоббитообразующий»{Непереводимая игра слов. Английское слово hobbit (хоббит) отчасти созвучно слову habit (привычка); так что авторский неологизм hobbit-forming образован по созвучию с английским прилагательным habit-forming (вызывающий зависимость, привыкание; особенно применительно к наркотикам).} применительно к моим книгам). «Хабит» заявлял, будто некая его знакомая утверждает, что прочла лет этак 20 назад (т. е. ок. 1918) старую «волшебную сказку» (в сборнике таких же) под названием «Хоббит», хотя это существо было «очень страшным». Я попросил рассказать поподробнее, но ответа так и не получил; и все мои недавние интенсивные поиски окончились ничем: «сборник» обнаружить не удалось. Сдается мне, очень вероятно, что знакомую подвела память (спустя двадцать-то лет!), и это существо на самом деле звалось как-нибудь в духе «хобберди, хоббати». Однако нельзя исключать возможность того, что погребенные под спудом воспоминания детства спустя много лет (в моем случае спустя 35–40 лет) вдруг пробились на поверхность, хотя относиться могут к чему-то совершенно иному. Я сообщил исследователям, что мне имели обыкновение читать вслух (до 1900 г.) из «старого сборника» — потрепанного, без обложки и без титульного листа, о котором сегодня я помню только то, что автором его был (как мне кажется) Бульвер Литтон, и была там одна сказка, что тогда мне очень нравилась, под названием «Киска-мяу». Сборник так и не отыскался. Я вот думаю, вы, самый просвещенный в данной области из живущих ныне ученых, не скажете ли чего по этому поводу[474]. Особ. чтобы удовлетворить мой собственный интерес касательно «Киски-мяу» — не думаю, чтобы вы нашли там что-то похожее на «хоббита», иначе бы вы о том упомянули. О, что мы за тенета ткем, когда слова мы создаем!{Перефразированная цитата из поэмы В. Скотта «Мармион» (Песнь VI, строфа 17): «О, что мы за тенета ткем, / Когда впервые робко лжем!»}