Валентин Бадрак - Стратегии гениальных мужчин

Сюда же относится готовность в случае необходимости идти и на отчаянные шаги. Любой из достигших вершин успеха мог бы сказать «Feci, quod potui» («Я сделал все, что мог»), и это была бы святая истина, отражающая их отношение к жизни. Таково по своей природе и обращение юного Бисмарка к министру иностранных дел, когда он, будучи вообще никем, предложил себя «в дипломаты». И не важно, что закончилась эта встреча оглушительным фиаско – она отражает суть победителя, его природу и его главные, козырные качества. Точно так же действовал Фрейд, когда, едва ступив на стезю профессиональной медицины, пришел к именитому профессору Мейнерту и прямо предложил себя в качестве лектора. А несколько позже начинающий исследователь психических расстройств, не испытывая робости перед такой авторитетной фигурой европейской медицины, как профессор Шарко, сделал неожиданный выигрышный ход – предложил европейской знаменитости сделать перевод на немецкий одной из книг светила науки. Этот как будто бы отчаянный жест (отчаянный, потому что в его основе лежало стремление быть замеченным) содержал и хитрую уловку. Дело в том, что профессору, как любому другому ученому или политику, никак не помешала бы реклама за пределами Франции, а чья-то смелость и решительность не только импонируют, но и часто воспринимаются как присущие исключительно данному характеру черты.

Отчаянно и напролом шагал Джек Лондон, когда, голодая и бедствуя, пытался опубликовать свои рассказы. Даже маленький успех в третьесортном журнале означал бы для него жизнь вместо смерти, и жажда жизни неизменно заставляла его двигаться вперед. Некоторые из его ныне самых известных произведений возвращали по три-четыре раза, но молодой человек имел хватку, которой бы позавидовали бульдоги.

Сорос вполне успешно продвигал свои идеи при помощи денег. Раз на него не могут обратить внимания как на личность, почему бы не купить это внимание? Создание специальных фондов и «финансирование демократии» создало то, что было не по силам просто финансовому королю. Сорос купил лояльность прессы, правительств и многих ученых мужей, а потом «подогнал» себя под созданный деньгами образ. Впрочем, это уже следующее качество победителя – умение создать и навязать образ.

«Видя перед собой преуспевающего бизнесмена, молодые люди не задумываются над тем, как много ошибок он допускал в молодости. Ошибки составляют неотъемлемую часть жизни, полностью избежать их невозможно». Эти слова написал один из выдающихся менеджеров Америки XX столетия Ли Якокка. Эти слова так же справедливы и для любого другого вида человеческой деятельности. Не существовало ни одного известного человечеству таланта, прошедшего тернистый жизненный путь-легко. Более того, гении допускали просчеты чаще остальных, поскольку всегда были более активны – без этой настойчивой волевой активности не было бы и самой гениальности.

Естественно, что сами люди с устремлениями демонов и амбициями, достойными олимпийских богов, прекрасно осознавали свои слабые места. Они лучше других умели расшифровывать существующие мифы о других героях, и по весьма точному определению одного из учеников Фрейда, Отто Ранка, неизбежным следствием однородной направленности человеческих умов и общего характера ее проявления талантливые люди старательно заботились о продлении жизни собственного имени – независимо от физической смерти тела. Рано или поздно претенденты на успех сталкивались с необходимостью уделить время и силы тому, что мы сегодня называем имиджем. Или, выражаясь словами Фромма, собственной упаковке. Расчетливые и тщеславные до безумства, они справедливо опасались, что без рождения мифа о герое их незаурядные достижения вполне могут быть преданы забвению. В какой-то степени их действия в направлении мифологизации собственной жизни сродни феномену инстинкта самосохранения: реализовывая свою идею и занимаясь развитием своей личности, гениальные творцы и победители-фанатики желали еще большего – логического объяснения своих действий с точки зрения блага человеческого и придания им героической направленности. Для этого даже их значительные достижения должны были пройти путь преобразования и трансформации в общественном сознании – для представления как можно более широкой аудитории.

Поэтому жизнь гениев часто представляется очищенной от шелухи ошибок. А если такие ошибки или человеческие слабости были слишком очевидными, чтобы быть аккуратно вычеркнутыми из вылощенных биографий, они представлялись тщательно продуманными ходами, подчеркивающими предусмотрительность героев. Кроме того, жизнь гения должна быть окутана завесой непостижимости и таинственности – именно это неизменно заставляет восприимчивого обывателя испытывать трепетную дрожь. Некоторые искусные оформители собственных образов, такие как Пикассо, Дали или Юнг, не чурались и скандалов, осознавая, что молва сохранит лучшее, а время сотрет неприглядное. Во все времена гении неизменно «вступали в решительную борьбу со злом», а в ряде случаев делали это «во имя блага человечества (нации)». Македонский, Цезарь, Наполеон, Бисмарк боролись за расширение границ для своих народов, а значит, за их благо. Маркс и Ленин пошли дальше: они сражались за изменение миропорядка и предоставление власти широким массам. Естественно, лишь посвященные понимали, что сама идея в процессе реализации будет искусно трансформироваться, но не только Маркс – Ленин, но и жаждущие неограниченной власти последователи с остервенелым фанатизмом развивали миф о борьбе за власть для народа. Борьбу же с детищем создателей коммунизма, которое в середине XX века успело вырасти до непобедимого монстра, весьма успешно использовал Джордж Сорос. Он сумел благодаря приобретенным капиталам создать контрмиф – о стимуляции демократии и преобразования мира путем финансирования мозговых центров и очагов свободомыслия.

Впрочем, в подходе Сороса новым является лишь объект; сама же идея была «обкатана» за добрую сотню лет до него Альфредом Нобелем. Нобель к концу жизни имел солидные капиталы и долгий путь самореализации в качестве ученого. Но изобретатель динамита понимал: таких, как он, в истории десятки тысяч и еще сотни тысяч появятся после его смерти. Поэтому он занялся созданием мифа о себе как о великом филантропе науки, искусства и политики, направленных на оздоровление цивилизации.

Не тяготели к созданию мифа о себе лишь удивительно редкие личности, державшие себя особняком от всего человечества, но и они окутывали себя мрачным туманом тайны и сакраментальной неприкосновенности. Большинство же великих произвели себя в великие самостоятельно и делали не менее титанические попытки выделиться, вырасти в глазах современников, а иногда и запастись при жизни учениками, биографами и даже сочинителями мифов. Нередки случаи и буквально маниакальные поступки, направленные на то, чтобы прослыть новым, современным героем. Кто жаждал остаться в анналах истории, понимал: нужны сильные яркие поступки, которые позже молва разнесет и возвеличит. Тогда обычное станет таинственным, недоступным для понимания, а талант будет трактоваться как гениальность и божественный дар. Не случайно мудрецы утверждали, что человек становится тем, о чем он думает. Понимая суть вещей лучше большинства современников, талантливые люди использовали дополнительные формы визуализации и моделирования собственного образа, последовательно навязываемого миру. Этот образ и должен был остаться в истории, создав представление о таинственно-недостижимом демоне, величественные черты которого станут универсальными образцами для воспитания новых поколений.