Валерий Шамбаров - За Веру, Царя и Отечество

Однако параллельно с войной и революционными бурями продолжались дипломатические игрища. В германском МИД возникла идея использовать затруднения России и окончательно подмять ее под себя в политическом плане. Кайзеру план понравился. Он попросил царя о встрече, которая состоялась на яхтах в Бьерке, в финских шхерах. И здесь неожиданно предложил заключить оборонительный и наступательный союз для "поддержания мира в Европе". Николай колебался, опасаясь быть втянутым в авантюру, но "кузен Вилли" заверил, что к такому договору вынуждена будет присоединиться и Франция. А раз так, то и Англия не сможет больше мутить воду. Или пусть попробует... И царь согласился подписать, но с оговорками, что договор действительно будет более широким - в смысле услышанных разъяснений. Правда, по возвращении их в столицы договор дезавуировали обе стороны. Канцлер Бюлов, все еще надеявшийся на другой союз, с англичанами против русских, поставил перед Вильгельмом выбор - свою отставку или отказ Бьеркского соглашения. Кайзер выбрал второе. А в российском МИД, проанализировав текст договора, пришли к выводу, что он направлен скорее против Франции, чем против Англии. И когда проверили, выполнимо ли условие, оговоренное царем, и запросили Париж, французский премьер Рувье ответил: "Наш народ не согласится на установление тесных взаимоотношений с Германией". Николай направил Вильгельму извинения, что в таком виде договор не может быть заключен. И хотя кайзер уже сам склонился к отказу от альянса, он опять не преминул обидеться за такие "увертки".

А положение России было действительно тяжелым. К внешне- и внутриполитическому добавился еще и финансовый кризис. В начале войны правительство, предложив высокие ставки процентов, добилось займа во Франции. Причем предоставлен он был на условиях, чтобы русские не брали у немцев. Но в связи с революцией западные банки отозвали из России свои капиталы. А она понесла огромные военные издержки, требовались средства для восстановления хозяйства, разрушенного беспорядками. Да еще проценты по старым долгам. Страна очутилась на грани банкротства, и срочно требовалось около 250 млн. руб. Премьер Витте поехал по разным странам в надежде занять их. Однако денег ему не давали. Потому что европейская "прогрессивная общественность" была возмущена... подавлением той же самой российской революции. В Англии царя величали "обыкновенным убийцей", а Россию провозглашали "страной кнута, погромов и казненных революционеров". Во Франции газеты вопрошали "Давать ли деньги на поддержку абсолютизму?", а парламент предлагал заем дать, но не правительству, а Думе - пусть диктует царю свои требования. В общем, система двойных стандартов заработала на полную катушку. Никто во Франции почему-то не вспоминал, какой ценой она подавляла собственные революции, а в Англии свои недавние дела в Южной Африке. А вот царь, допустивший смертные приговоры всего-то нескольким сотням убийц и террористов, сразу же стал в глазах Запада "чудовищем"!

Но уже вскоре позицию пришлось изменить. Потому что господа демократы совсем забыли про Германию, которая упорно гнула собственную линию. Как раз в 1905 г. была разработана окончательная редакция "плана Шлиффена", считавшегося чудом военной мысли. Он основывался на разнице сроков мобилизации Франции и России и предусматривал их поочередный разгром, на что, по расчетам Генштаба, требовалось всего 2 - 3 месяца. Но в сложившейся ситуации подобные планы сочли даже излишеством, нейтралитет России и так был обеспечен. Так почему бы не попробовать на прочность одну Францию? Кайзер, отправившийся якобы в круиз по Средиземному морю, неожиданно сделал остановку в Марокко, считавшемся сферой интересов Франции и Испании, и в Танжере заявил, что Германия готова поддержать суверенитет Марокко и требует здесь для себя прав, одинаковых с французами.

Вот тут-то в Париже и сообразили, в какой опасности они очутились, оставшись без помощи России. Поскольку всем стало ясно, что дело не только в Марокко, и Германия ищет предлога для ссоры. Правительство Франции запаниковало. Но на ее стороне выступила Англия. Что оказалось для Вильгельма полной неожиданностью. Правда, Генштаб настаивал, что все равно надо воевать, пока русские не оправились, но возобладала другая точка зрения - что немецкий флот еще не набрал достаточной силы. И кайзер пошел на попятную, согласившись на международную конференцию. А французское правительство экстренно возрождало дружбу с русскими, умоляя банкиров и парламентариев не отказывать в кредитах. В соглашении по этому вопросу открытым текстом говорилось: "Считать мирное развитие мощи России главным залогом нашей национальной независимости". Витте, в общем-то, просил денег и у немцев, но германское правительство, заинтересованное в ослаблении России, запретило это своим банкирам. И в итоге "великий заем", позволивший России выйти из кризиса, был получен во Франции. Но за все надо было платить. И хотя до Марокко русским не было никакого дела, на конференции, состоявшейся в г. Альхесирасе, они вынуждены были поддержать французов. Что дало Вильгельму повод заговорить о политике "международного окружения" Германии.

Марокканский кризис, поставивший Европу на грань войны, заставил призадуматься и Англию. И она тоже стала переориентироваться на сближение с Россией. В результате Японской войны было подорвано как раз морское могущество русских, а агрессивная Германия продолжала наращивать флот, выходя на роль главной британской соперницы. К тому же опыт отношений с Францией учил, что насчет спорных территорий выгоднее договариваться, чем содержать лишние войска. И в 1907 г. была заключена конвенция, где русские и англичане разграничили сферы влияния в Иране, Афганистане и Тибете. Хотя министру иностранных дел Грею пришлось долго убеждать русофобов: "Антанта между Россией, Францией и нами будет абсолютно безопасна. Если возникнет необходимость осадить Германию, это можно будет сделать". А годом позже "король-дипломат" Эдуард VII нанес визит Николаю. Нет-нет, ни о каком союзе речь еще не шла. Ведь вся британская "передовая интеллигенция" была настроена резко против русских, вопила о "тысячах повешенных и брошенных в тюрьмы", что "руки царя обагрены кровью тысяч лучших его подданных". И формально визита, вроде, и не было. Эдуард прибыл не в Петербург, а в Ревель (Таллин), со своей яхты не сходил, оставаясь на британской территории. Но посетившего его Николая II красноречиво возвел в звание адмирала английского флота. И поднял вопрос о возможности войны с Германией. Царь предпочитал сохранить мир. И уклончиво отвечал, что Россия должна вести политику с Германией "с величайшей осторожностью". Но был согласен на нейтралитет, если воевать с немцами придется англичанам. И лед был сломан. За визитом Эдуарда, по всем нормам международного права, последовал адекватный ответ - визит Николая в Лондон...